Горг. Оставь-ка его и скажи мнѣ, какъ риторику называешь ты образомъ части политической.
Сокр. Пожалуй, попытаюсь высказать, чѣмъ именно представляется мнѣ риторика; а если сказанное будетъ невѣрно, — Полосъ опровергнетъ. Ты вѣроятно называешь нѣчто тѣломъ и душею?
Горг. Какъ не называть?
Сокр. И въ обоихъ почитаешь нѣчто благосостояніемъ?464.
Горг. Почитаю.
Сокр. Что? — и благосостояніемъ кажущимся, не дѣйствительнымъ? Разумѣю слѣдующее: многимъ кажется, что у нихъ тѣло здорово, и никому не легко вразумить ихъ, что они въ худомъ состояніи, кромѣ врача, или какого-нибудь гимнастика.
Горг. Твоя правда.
Сокр. Это бываетъ, говорю, въ отношеніи къ тѣлу и къ душѣ. Что-то заставляетъ думать, будто и тѣло и душа находятся въ хорошемъ состояніи, хотя въ нихъ нѣтъ ничего B. хорошаго.
Горг. Такъ.
Сокр. Постой-ка, не могу ли я раскрыть свою мысль яснѣе. Такъ какъ у насъ два предмета, то допускаю и два искуства[1]: одно, относящееся къ душѣ, называю я политикою; но другаго, которое касается тѣла, не могу тебѣ означить также однимъ именемъ. Въ немъ, какъ въ общемъ
- ↑ Квинтиліану (Inst. Orat. 11, 15; 24 sq.) не нравится, что нѣкоторые, основываясь на показанной здѣсь классификаціи наукъ, называютъ риторику не наукою, а нѣкоторымъ навыкомъ доставлять слушателямъ удовольствіе, и защищаетъ риторику тѣмъ, что въ другихъ сочиненіяхъ Платона говорится о ней иначе. Но Платонъ даетъ риторикѣ такое значеніе, поколику она принимаема была Горгіасомъ въ смыслѣ искуства убѣждать безъ знанія; а когда риторика основывается на познаніи истиннаго, добраго и справедливаго, то-есть, на началахъ философскихъ, — онъ не отвергаетъ ея достоинства. Поэтому-то немного далѣе Платонъ приводитъ и причину, по которой риторику относитъ къ числу занятій ласкательствующихъ: это занятіе, говоритъ онъ, не можетъ дать отчета, отчего достойно принятія то, къ чему оно убѣждаетъ слушателя, и потому справедливо называется ἄλογον πρᾶγμα (465 A).
Горг. Оставь-ка его и скажи мне, как риторику называешь ты образом части политической.
Сокр. Пожалуй, попытаюсь высказать, чем именно представляется мне риторика; а если сказанное будет неверно, — Полос опровергнет. Ты вероятно называешь нечто телом и душею?
Горг. Как не называть?
Сокр. И в обоих почитаешь нечто благосостоянием?464.
Горг. Почитаю.
Сокр. Что? — и благосостоянием кажущимся, не действительным? Разумею следующее: многим кажется, что у них тело здорово, и никому не легко вразумить их, что они в худом состоянии, кроме врача, или какого-нибудь гимнастика.
Горг. Твоя правда.
Сокр. Это бывает, говорю, в отношении к телу и к душе. Что-то заставляет думать, будто и тело и душа находятся в хорошем состоянии, хотя в них нет ничего B. хорошего.
Горг. Так.
Сокр. Постой-ка, не могу ли я раскрыть свою мысль яснее. Так как у нас два предмета, то допускаю и два искусства[1]: одно, относящееся к душе, называю я политикою; но другого, которое касается тела, не могу тебе означить также одним именем. В нём, как в общем
————————————
- ↑ Квинтилиану (Inst. Orat. 11, 15; 24 sq.) не нравится, что некоторые, основываясь на показанной здесь классификации наук, называют риторику не наукою, а некоторым навыком доставлять слушателям удовольствие, и защищает риторику тем, что в других сочинениях Платона говорится о ней иначе. Но Платон дает риторике такое значение, поколику она принимаема была Горгиасом в смысле искусства убеждать без знания; а когда риторика основывается на познании истинного, доброго и справедливого, то есть, на началах философских, — он не отвергает её достоинства. Поэтому-то немного далее Платон приводит и причину, по которой риторику относит к числу занятий ласкательствующих: это занятие, говорит он, не может дать отчета, отчего достойно принятия то, к чему оно убеждает слушателя, и потому справедливо называется ἄλογον πρᾶγμα (465 A).
