долженъ съ юности начать свое шествіе къ прекраснымъ тѣламъ, и притомъ, если руководитель руководствуетъ вѣрно, сперва любить одно тѣло и здѣсь раждать прекрасныя рѣчи; потомъ сообразить, что прекрасное въ какомъ-нибудь одномъ B. тѣлѣ сродно съ прекраснымъ въ другомъ, и какъ скоро надобно преслѣдовать прекрасное видовое, то было бы великое безуміе не почитать его однимъ и тѣмъ же во всѣхъ тѣлахъ. Думая же такъ, онъ долженъ сдѣлаться любителемъ всѣхъ прекрасныхъ тѣлъ, а ту сильную любовь къ одному, презрѣвъ и уничиживъ, ослабить. Послѣ сего слѣдуетъ ему прекрасное въ душахъ цѣнить выше, чѣмъ прекрасное въ тѣлѣ, такъ что еслибы кто, по душѣ благонравный, лицо имѣлъ и C. мало цвѣтущее, — этого довольно должно быть ему, чтобы любить его, заботиться о немъ и стараться раждать въ немъ такія рѣчи, которыя дѣлаютъ юношей лучшими. Такимъ образомъ онъ опять принужденъ будетъ созерцать прекрасное въ занятіяхъ и законахъ, и видѣть его, какъ сродное себѣ, а красоту тѣлесную уничижать. Отъ занятій же ему надобно переводить любимца къ знаніямъ, чтобы послѣдній испыталъ красоту познаній и, смотря уже на прекрасное многоразличное, не любилъ болѣе красоты въ одномъ прекрасномъ или мальчикѣ, или человѣкѣ, или занятіи, будто рабъ, дабы, служа D. ему, не сдѣлался плохимъ или мелочнымъ, но, обратившись къ обширному морю красоты и созерцая различныя, прекрасныя и величественныя рѣчи, пораждалъ мысли въ нѣдрѣ независтливой философіи, пока, укрѣпившись въ этомъ и усилившись, не усмотритъ такого одного знанія, которое есть знаніе прекраснаго самого въ себѣ. Постарайся же теперь, говоритъ, слушать меня со всѣмъ вниманіемъ, съ какимъ E. только можешь.
Кто, относительно предмета эротическаго, возведенъ до этой степени послѣдовательнаго и вѣрнаго созерцанія красо-
храмъ философіи и, воспламеняясь любовію къ мудрости, созерцаетъ красоту истинную, постоянную и вѣчную.
должен с юности начать свое шествие к прекрасным телам, и притом, если руководитель руководствует верно, сперва любить одно тело и здесь рождать прекрасные речи; потом сообразить, что прекрасное в каком-нибудь одном B. теле сродно с прекрасным в другом, и как скоро надобно преследовать прекрасное видовое, то было бы великое безумие не почитать его одним и тем же во всех телах. Думая же так, он должен сделаться любителем всех прекрасных тел, а ту сильную любовь к одному, презрев и уничижив, ослабить. После сего следует ему прекрасное в душах ценить выше, чем прекрасное в теле, так что если бы кто, по душе благонравный, лицо имел и C. мало цветущее, — этого довольно должно быть ему, чтобы любить его, заботиться о нём и стараться рождать в нём такие речи, которые делают юношей лучшими. Таким образом он опять принужден будет созерцать прекрасное в занятиях и законах, и видеть его, как сродное себе, а красоту телесную уничижать. От занятий же ему надобно переводить любимца к знаниям, чтобы последний испытал красоту познаний и, смотря уже на прекрасное многоразличное, не любил более красоты в одном прекрасном или мальчике, или человеке, или занятии, будто раб, дабы, служа D. ему, не сделался плохим или мелочным, но, обратившись к обширному морю красоты и созерцая различные, прекрасные и величественные речи, порождал мысли в недре независтливой философии, пока, укрепившись в этом и усилившись, не усмотрит такого одного знания, которое есть знание прекрасного самого в себе. Постарайся же теперь, говорит, слушать меня со всем вниманием, с каким E. только можешь.
Кто, относительно предмета эротического, возведен до этой степени последовательного и верного созерцания красо-
————————————
храм философии и, воспламеняясь любовью к мудрости, созерцает красоту истинную, постоянную и вечную.
