лось бы и то, о чемъ мы оба такъ долго разсуждали: я, — что учить добродѣтели невозможно; ты, — что она изучима. А теперь результатъ нашего разговора представляется мнѣ въ видѣ доносчика, или насмѣшника; онъ, если бы могъ говорить, сказалъ бы: какъ вы странны, Сократъ и Протагоръ! Ты, Сократъ, прежде утверждалъ, что добродѣтели учить нельзя, а теперь хочешь противнаго тому, — усиливаешься доказать, что всѣ виды добродѣтели, — и справедливость, и разсудительность, и мужество, суть знаніе; но вѣдь отсюда слѣдуетъ, что всѣ онѣ могутъ быть предметомъ науки. Если бы добродѣтель была не знаніе, а что-нибудь другое, какъ доказывалъ Протагоръ; то она, очевидно, не могла бы быть изучимою: но такъ какъ, соотвѣтственно твоему домогательству, Сократъ, она — знаніе; то странно, отъ чего бы ей не быть предметомъ науки. Равнымъ образомъ, Протагоръ прежде полагалъ, что добродѣтель изучима, а теперь домогается, по видимому, противнаго, и лучше соглашается называть ее почти всѣмъ, лишь бы только не знаніемъ. Но C. подъ этимъ условіемъ она никакъ не можетъ быть предметомъ науки. Обозрѣвая такимъ образомъ все съ начала до конца, и встрѣчая ужасныя противорѣчія, я сильно желаю распутать ихъ, и хотѣлъ бы, послѣ прежнихъ нашихъ изслѣдованій, опредѣлить: что такое добродѣтель? а потомъ опять разсмотрѣть: изучима ли она, или нѣтъ? Пусть тотъ Эпиметей не вводитъ насъ въ обманъ при изслѣдованіи, какъ D. онъ, по твоимъ словамъ, обошелъ насъ при раздѣлѣ. Мнѣ, и въ притчѣ, Прометей нравится больше Эпиметея. Руководствуясь имъ и желая быть предусмотрительнымъ[1] въ цѣлой своей жизни, я располагаю всѣми своими дѣлами и, если хочешь, съ удовольствіемъ буду изслѣдовать вмѣстѣ съ тобою предметъ нашего разсужденія, какъ обѣщался сначала. — Твое усердіе, Сократъ, и искуство весть разговоръ — похвальны, отвѣчалъ Протагоръ. Впрочемъ и я, думаю, — E. че-
- ↑ Предусмотрительнымъ — Προμηθούμενος Здѣсь очевидно аллюзія къ слову Προμηθεύς; но по русски выдержать ее нельзя.
лось бы и то, о чём мы оба так долго рассуждали: я, — что учить добродетели невозможно; ты, — что она изучима. А теперь результат нашего разговора представляется мне в виде доносчика, или насмешника; он, если бы мог говорить, сказал бы: как вы странны, Сократ и Протагор! Ты, Сократ, прежде утверждал, что добродетели учить нельзя, а теперь хочешь противного тому, — усиливаешься доказать, что все виды добродетели, — и справедливость, и рассудительность, и мужество, суть знание; но ведь отсюда следует, что все они могут быть предметом науки. Если бы добродетель была не знание, а что-нибудь другое, как доказывал Протагор; то она, очевидно, не могла бы быть изучимою: но так как, соответственно твоему домогательству, Сократ, она — знание; то странно, от чего бы ей не быть предметом науки. Равным образом, Протагор прежде полагал, что добродетель изучима, а теперь домогается, по-видимому, противного, и лучше соглашается называть ее почти всем, лишь бы только не знанием. Но C. под этим условием она никак не может быть предметом науки. Обозревая таким образом всё с начала до конца, и встречая ужасные противоречия, я сильно желаю распутать их, и хотел бы, после прежних наших исследований, определить: что такое добродетель? а потом опять рассмотреть: изучима ли она, или нет? Пусть тот Эпиметей не вводит нас в обман при исследовании, как D. он, по твоим словам, обошел нас при разделе. Мне, и в притче, Прометей нравится больше Эпиметея. Руководствуясь им и желая быть предусмотрительным[1] в целой своей жизни, я располагаю всеми своими делами и, если хочешь, с удовольствием буду исследовать вместе с тобою предмет нашего рассуждения, как обещался сначала. — Твое усердие, Сократ, и искусство весть разговор — похвальны, отвечал Протагор. Впрочем и я, думаю, — E. че-
————————————
- ↑ Предусмотрительным — Προμηθούμενος Здесь очевидно аллюзия к слову Προμηθεύς; но по-русски выдержать ее нельзя.
