скія рѣчи; а это совершенно въ духѣ Протагора, который, какъ выше сказано, любилъ отличаться софизмами въ народныхъ собраніяхъ. Допустивъ связь между первыми и послѣднимъ, мы легко понимаемъ цѣль Сократова вопроса (p. 293. A.): ужъ не царское ли искуство есть то знаніе, которымъ можно усвоить себѣ добродѣтель? Предложивъ этотъ вопросъ софистамъ, Сократъ очевидно имѣлъ въ виду ученіе Протагора, и хотѣлъ внушить имъ, что они давно бы должны были оставить заблужденія своего учителя и посвятить себя безпристрастному изслѣдованію истины. Вслѣдъ за тѣмъ (отъ стр. 286 до 288), онъ съ настойчивостію опровергаетъ софизмъ Эвтидема и Діонисіодора, что никто не можетъ лгать и противорѣчить другому: но этотъ софизмъ, какъ извѣстно, приписывается и Протагору[1].
Для подтвержденія всего, доселѣ сказаннаго, изслѣдуемъ, какую цѣль предположилъ себѣ Платонъ въ разсматриваемомъ нами разговорѣ.
Давно уже говорили, что при изложеніи Эвтидема цѣлію его было — показать во множествѣ примѣровъ смѣшную и жалкую сторону софистической діалектики. Но если бы онъ въ самомъ дѣлѣ имѣлъ въ виду не болѣе этого; то мы безъ труда согласились бы съ Фридрихомъ Астомъ признавать этотъ разговоръ недостойнымъ Платонова генія; потому что заключающійся здѣсь сборъ діалектическихъ хитросплетеній съ одной стороны весьма мало проясняетъ силу и свойство эристики, съ другой обнимаетъ не цѣлое сочиненіе. Какая тогда была бы связь между отдѣленіями бесѣды? и для чего бы Сократу такъ долго разсуждать съ Критономъ? Шлейермахеръ справедливо замѣтилъ, что при опредѣленіи цѣли Платонова Эвтидема, надобно обратить вниманіе и на ту часть разговора, въ которой Сократъ бесѣдуетъ съ Клиніасомъ, и которая дѣлаетъ честь свѣтлому и здравому уму Платонова учителя. Но онъ неправильно воспользовался сво-
- ↑ Diog. L. IX. 53.
ския речи; а это совершенно в духе Протагора, который, как выше сказано, любил отличаться софизмами в народных собраниях. Допустив связь между первыми и последним, мы легко понимаем цель Сократова вопроса (p. 293. A.): уж не царское ли искусство есть то знание, которым можно усвоить себе добродетель? Предложив этот вопрос софистам, Сократ очевидно имел в виду учение Протагора, и хотел внушить им, что они давно бы должны были оставить заблуждения своего учителя и посвятить себя беспристрастному исследованию истины. Вслед за тем (от стр. 286 до 288), он с настойчивостию опровергает софизм Эвтидема и Дионисиодора, что никто не может лгать и противоречить другому: но этот софизм, как известно, приписывается и Протагору[1].
Для подтверждения всего, доселе сказанного, исследуем, какую цель предположил себе Платон в рассматриваемом нами разговоре.
Давно уже говорили, что при изложении Эвтидема целью его было — показать во множестве примеров смешную и жалкую сторону софистической диалектики. Но если бы он в самом деле имел в виду не более этого; то мы без труда согласились бы с Фридрихом Астом признавать этот разговор недостойным Платонова гения; потому что заключающийся здесь сбор диалектических хитросплетений с одной стороны весьма мало проясняет силу и свойство эристики, с другой обнимает не целое сочинение. Какая тогда была бы связь между отделениями беседы? и для чего бы Сократу так долго рассуждать с Критоном? Шлейермахер справедливо заметил, что при определении цели Платонова Эвтидема, надобно обратить внимание и на ту часть разговора, в которой Сократ беседует с Клиниасом, и которая делает честь светлому и здравому уму Платонова учителя. Но он неправильно воспользовался сво-
————————————
- ↑ Diog. L. IX. 53.
