Лах. Да и я такихъ же мыслей.
Сокр. Однакожь, Лахесъ, эти люди, подвергаются опасностямъ и бываютъ тверды безразсуднѣе, чѣмъ тѣ, которые дѣлаютъ тоже съ искуствомъ.
Лах. Кажется.
Сокр. Но безразсудная дерзость и твердость не казалась D. ли намъ прежде постыдною и дурною?
Лах. Конечно.
Сокр. А мужество мы признали чѣмъ-то хорошимъ.
Лах. Да, признали.
Сокр. И вотъ теперь опять постыдное, то-есть, безразсудную твердость называемъ мужествомъ.
Лах. Видно такъ.
Сокр. Чтожь? хорошо ли мы говоримъ?
Лах. Нѣтъ, клянусь Зевсомъ, Сократъ, по моему, нехорошо.
Сокр. Стало быть, какъ ты говорилъ, Лахесъ, я и ты E. гармонируемъ не дорически; потому что дѣла у насъ не согласны съ словами. Если бы кто-нибудь слышалъ нашъ разговоръ, то сказалъ бы, что на дѣлѣ-то мы, кажется, храбры, а на словахъ — не совсѣмъ.
Лах. Весьма справедливо.
Сокр. Чтожь? хорошо ли быть такими?
Лах. Вовсе не хорошо.
Сокр. Хочешь ли долѣе оставаться при томъ, что мы говорили?
Лах. При чемъ и какъ долѣе?
Сокр. При томъ мнѣніи, которое велитъ быть твердымъ. 194. Если угодно, мы тоже удержимся и будемъ тверды въ изслѣдованіи своего предмета, чтобы мужество не смѣялось надъ нами, будто мы не мужественно разсматриваемъ его, когда оно, по нашимъ же словамъ, состоитъ въ твердости.
Лах. Я готовъ, Сократъ; не отстану, хоть и не привыкъ къ такому роду рѣчей. Во мнѣ есть охота разсуждать; но досадно, что не умѣю выразить своихъ мыслей. Мнѣ кажет-
Лах. Да и я таких же мыслей.
Сокр. Однако ж, Лахес, эти люди, подвергаются опасностям и бывают тверды безрассуднее, чем те, которые делают тоже с искусством.
Лах. Кажется.
Сокр. Но безрассудная дерзость и твердость не казалась D. ли нам прежде постыдною и дурною?
Лах. Конечно.
Сокр. А мужество мы признали чем-то хорошим.
Лах. Да, признали.
Сокр. И вот теперь опять постыдное, то есть, безрассудную твердость называем мужеством.
Лах. Видно так.
Сокр. Что ж? хорошо ли мы говорим?
Лах. Нет, клянусь Зевсом, Сократ, по-моему, нехорошо.
Сокр. Стало быть, как ты говорил, Лахес, я и ты E. гармонируем не дорически; потому что дела у нас не согласны со словами. Если бы кто-нибудь слышал наш разговор, то сказал бы, что на деле-то мы, кажется, храбры, а на словах — не совсем.
Лах. Весьма справедливо.
Сокр. Что ж? хорошо ли быть такими?
Лах. Вовсе не хорошо.
Сокр. Хочешь ли долее оставаться при том, что мы говорили?
Лах. При чём и как долее?
Сокр. При том мнении, которое велит быть твердым. 194. Если угодно, мы тоже удержимся и будем тверды в исследовании своего предмета, чтобы мужество не смеялось над нами, будто мы не мужественно рассматриваем его, когда оно, по нашим же словам, состоит в твердости.
Лах. Я готов, Сократ; не отстану, хоть и не привык к такому роду речей. Во мне есть охота рассуждать; но досадно, что не умею выразить своих мыслей. Мне кажет-
