добра и зла; то разсудительность, какъ знаніе знаній, вовсе безполезна. Замѣчаешь ли, Критіасъ, слабость моихъ изслѣдованій? прибавляетъ Сократъ. Я не умѣлъ найти пользу даже въ разсудительности, которая безъ сомнѣнія должна быть чѣмъ-то весьма полезнымъ. Явно, что знаніе добра и зла, поставленное Сократомъ выше всякаго знанія, есть то самое здравіе души, та самая гармонія душевныхъ силъ и нравственной дѣятельности человѣка, на которую, какъ на истинную разсудительность, онъ указывалъ еще въ приступѣ къ Хармиду. Это подтверждаетъ и Ксенофонтъ[1]. Когда спросили Сократа, говоритъ онъ, должно ли почесть мудрыми и разсудительными тѣхъ, которые, зная, что надобно дѣлать, дѣлаютъ противное, — онъ отвѣчалъ, что такіе люди отнюдь не мудры и не разсудительны; ибо изъ дѣлъ возможныхъ, по моему мнѣнію, всѣ охотнѣе совершаютъ дѣла, признаваемыя особенно полезными. Здѣсь понятіе пользы Сократъ не отличаетъ отъ понятія добра, что справедливо замѣтилъ и Штейдлинъ (Gesch. d. Moralphilosophie p. 84 sqq.). Въ заключеніе разговора Сократъ снова обращается къ Хармиду и жалѣетъ, что отъ Критіасовой разсудительности онъ не получитъ ничего полезнаго; всего же болѣе жалѣю о томъ, говоритъ онъ, что и Ѳракійскій приговоръ оказался пустымъ дѣломъ, или лучше самъ я — плохимъ изслѣдователемъ. По этому, если ты, Хармидъ, дѣйствительно разсудителенъ, то меня почитай болтуномъ, а себя человѣкомъ счастливѣйшимъ. Но Хармидъ не знаетъ, разсудителенъ онъ, или нѣтъ, и рѣшается подвергнуться дѣйствію Сократова приговора.
- ↑ Xenoph. mem. III. 9. 4.
добра и зла; то рассудительность, как знание знаний, вовсе бесполезна. Замечаешь ли, Критиас, слабость моих исследований? прибавляет Сократ. Я не умел найти пользу даже в рассудительности, которая без сомнения должна быть чем-то весьма полезным. Явно, что знание добра и зла, поставленное Сократом выше всякого знания, есть то самое здравие души, та самая гармония душевных сил и нравственной деятельности человека, на которую, как на истинную рассудительность, он указывал еще в приступе к Хармиду. Это подтверждает и Ксенофонт[1]. Когда спросили Сократа, говорит он, должно ли почесть мудрыми и рассудительными тех, которые, зная, что надобно делать, делают противное, — он отвечал, что такие люди отнюдь не мудры и не рассудительны; ибо из дел возможных, по моему мнению, все охотнее совершают дела, признаваемые особенно полезными. Здесь понятие пользы Сократ не отличает от понятия добра, что справедливо заметил и Штейдлин (Gesch. d. Moralphilosophie p. 84 sqq.). В заключение разговора Сократ снова обращается к Хармиду и жалеет, что от Критиасовой рассудительности он не получит ничего полезного; всего же более жалею о том, говорит он, что и Фракийский приговор оказался пустым делом, или лучше сам я — плохим исследователем. Поэтому, если ты, Хармид, действительно рассудителен, то меня почитай болтуном, а себя человеком счастливейшим. Но Хармид не знает, рассудителен он, или нет, и решается подвергнуться действию Сократова приговора.
————————————
- ↑ Xenoph. mem. III. 9. 4.
