C.Однакоже почему нѣкоторые рады обращаться со мною долгое время? Вы слышали, Аѳиняне, я высказалъ вамъ всю истину, что мои слушатели съ удовольствіемъ внимаютъ, какъ я испытываю тѣхъ людей, которые, почитая себя мудрецами, на самомъ дѣлѣ — не мудрецы; — съ удовольствіемъ внимаютъ потому, что это не непріятно. А дѣлать такое испытаніе, какъ сказано, предписывалъ мнѣ богъ, — предписывалъ и изреченіями оракула, и сновидѣніями, и всякимъ образомъ, какимъ и иной божественный жребій повелѣваетъ человѣку что-нибудь дѣлать. Это, Аѳиняне, и истинно, и удободоказательно. Но, если я однихъ изъ юношей развращаю, D. другихъ развратилъ; то нѣкоторые изъ нихъ, ставъ постарше и понявъ, что въ юныхъ лѣтахъ слышали отъ меня худые совѣты, теперь должны бы настоятельно изложить свои обвиненія и требовать моей казни. А когда не захотѣли бы сами они; надлежало бы нынѣ вспомнить нѣкоторымъ изъ ихъ родственниковъ, напримѣръ отцамъ, братьямъ и другимъ ближнимъ, — вспомнить, что ихъ домашніе потерпѣли отъ меня нѣчто худое. Да многіе изъ нихъ, вижу, и въ самомъ дѣлѣ здѣсь: во-первыхъ вотъ Критонъ, мой сверстникъ E. и землякъ, отецъ этого Критовула; потомъ Лизаніасъ сфеттійскій, отецъ этого Эсхина; вотъ еще Антифонъ кефисійскій, отецъ Эпигена. Есть здѣсь и такіе, которыхъ братья обращались со мною: вотъ напримѣръ Никостратъ, сынъ Ѳеосдотида, братъ Ѳеодота (но Ѳеодотъ уже умеръ и потому не можетъ просить за меня); вотъ Паралосъ, сынъ Демодоха, 34. котораго братъ былъ Ѳеагъ, вотъ Адимантъ, сынъ Аристона, котораго братъ — этотъ Платонъ; вотъ Діантодоръ, котораго братъ этотъ Аполлодоръ. Могу наименовать вамъ много и другихъ, изъ коихъ каждаго Мелитъ, особенно въ своемъ доносѣ, долженъ бы былъ выставить какъ свидѣтеля. Если же тогда онъ забылъ; то пусть выставитъ теперь, — я не препятствую, — и скажетъ, что знаетъ. Но вы, граждане, найдете совершенно противное этому: меня, развратителя, B. который, по словамъ Мелита и Анита, дѣлаетъ зло ихъ ближ-
C.Однако же почему некоторые рады обращаться со мною долгое время? Вы слышали, Афиняне, я высказал вам всю истину, что мои слушатели с удовольствием внимают, как я испытываю тех людей, которые, почитая себя мудрецами, на самом деле — не мудрецы; — с удовольствием внимают потому, что это не неприятно. А делать такое испытание, как сказано, предписывал мне бог, — предписывал и изречениями оракула, и сновидениями, и всяким образом, каким и иной божественный жребий повелевает человеку что-нибудь делать. Это, Афиняне, и истинно, и удободоказательно. Но, если я одних из юношей развращаю, D. других развратил; то некоторые из них, став постарше и поняв, что в юных летах слышали от меня худые советы, теперь должны бы настоятельно изложить свои обвинения и требовать моей казни. А когда не захотели бы сами они; надлежало бы ныне вспомнить некоторым из их родственников, например отцам, братьям и другим ближним, — вспомнить, что их домашние потерпели от меня нечто худое. Да многие из них, вижу, и в самом деле здесь: во-первых вот Критон, мой сверстник E. и земляк, отец этого Критовула; потом Лизаниас сфеттийский, отец этого Эсхина; вот еще Антифон кефисийский, отец Эпигена. Есть здесь и такие, которых братья обращались со мною: вот например Никострат, сын Феосдотида, брат Феодота (но Феодот уже умер и потому не может просить за меня); вот Паралос, сын Демодоха, 34. которого брат был Феаг, вот Адимант, сын Аристона, которого брат — этот Платон; вот Диантодор, которого брат этот Аполлодор. Могу наименовать вам много и других, из коих каждого Мелит, особенно в своем доносе, должен бы был выставить как свидетеля. Если же тогда он забыл; то пусть выставит теперь, — я не препятствую, — и скажет, что знает. Но вы, граждане, найдете совершенно противное этому: меня, развратителя, B. который, по словам Мелита и Анита, делает зло их ближ-
