малѣйшихъ обстоятельствахъ, если я намѣревался сдѣлать что-нибудь нетакъ. А теперь, какъ вы сами видите, со мною случилось то, что всякій конечно признаетъ и почитаетъ крайнимъ зломъ; и однакожъ божіе знаменіе не противустояло мнѣ ни поутру — при выходѣ моемъ изъ дома, ни тогда, когда я B. вступалъ въ это судилище, ни въ продолженіе моей рѣчи, когда я хотѣлъ сказать что-нибудь; хотя въ другихъ рѣчахъ не рѣдко-таки останавливало меня на срединѣ. Да, нынѣ, касательно моего процесса, оно не противустояло мнѣ ни въ дѣлѣ, ни въ словѣ. Какая же причина этого? — скажу вамъ. Случившееся со мною, должно быть, случилось хорошо, и мы вовсе несправедливо предполагаемъ, думая, будто смерть есть C. зло. Я принимаю это, какъ важное доказательство; ибо невозможно, чтобы обыкновенное знаменіе не воспротивилось мнѣ, еслибы я намѣревался сдѣлать нѣчто недоброе.
Обратимъ вниманіе и на то, какъ много надежды почитать это добромъ. Смерть есть одно изъ двухъ: или какъ бы уничтоженіе, если умершій нисколько и ничего нечувствуетъ, или нѣкоторое, по общему мнѣнію, преобразованіе и переселеніе души изъ здѣшняго мѣста въ другое. Положимъ же, что смерть есть совершенное лишеніе чувства, похожее на такой D. сонъ, въ которомъ спящему ничего не снится: въ этомъ случаѣ она будетъ чрезвычайно выгодна. Вѣдь мнѣ кажется, что если бы кто-нибудь долженъ былъ выбрать ночь, въ которую спалъ бы такъ, что во снѣ ничего не видѣлъ, и потомъ, противуположивши ей всѣ другія ночи и дни своей жизни, обязанъ бы былъ зрѣло обсудить, которыя изъ нихъ провелъ онъ лучше и пріятнѣе той; то, думаю, не только человѣку частному, да и великому царю легче было бы сосчитать первыя, чѣмъ E. послѣднія ночи и дни. А когда смерть такова, то я называю ее выгодною; ибо подъ этимъ условіемъ все время покажется не долѣе, какъ одною ночью. Положимъ опять, что смерть есть какъ бы переселеніе отсюда въ другое мѣсто — туда, гдѣ, по истинному свидѣтельству преданія, находятся всѣ умершіе: въ этомъ случаѣ что можетъ быть болѣе такого блага, гра-
малейших обстоятельствах, если я намеревался сделать что-нибудь нетак. А теперь, как вы сами видите, со мною случилось то, что всякий конечно признает и почитает крайним злом; и однакож божие знамение не противустояло мне ни поутру — при выходе моем из дома, ни тогда, когда я B. вступал в это судилище, ни в продолжение моей речи, когда я хотел сказать что-нибудь; хотя в других речах не редко-таки останавливало меня на средине. Да, ныне, касательно моего процесса, оно не противустояло мне ни в деле, ни в слове. Какая же причина этого? — скажу вам. Случившееся со мною, должно быть, случилось хорошо, и мы вовсе несправедливо предполагаем, думая, будто смерть есть C. зло. Я принимаю это, как важное доказательство; ибо невозможно, чтобы обыкновенное знамение не воспротивилось мне, если бы я намеревался сделать нечто недоброе.
Обратим внимание и на то, как много надежды почитать это добром. Смерть есть одно из двух: или как бы уничтожение, если умерший нисколько и ничего нечувствует, или некоторое, по общему мнению, преобразование и переселение души из здешнего места в другое. Положим же, что смерть есть совершенное лишение чувства, похожее на такой D. сон, в котором спящему ничего не снится: в этом случае она будет чрезвычайно выгодна. Ведь мне кажется, что если бы кто-нибудь должен был выбрать ночь, в которую спал бы так, что во сне ничего не видел, и потом, противоположивши ей все другие ночи и дни своей жизни, обязан бы был зрело обсудить, которые из них провел он лучше и приятнее той; то, думаю, не только человеку частному, да и великому царю легче было бы сосчитать первые, чем E. последние ночи и дни. А когда смерть такова, то я называю ее выгодною; ибо под этим условием всё время покажется не долее, как одною ночью. Положим опять, что смерть есть как бы переселение отсюда в другое место — туда, где, по истинному свидетельству предания, находятся все умершие: в этом случае что может быть более такого блага, гра-
