ставляются чѣмъ-то страннымъ, то соображеніемъ различныхъ ученій, имѣвшихъ вліяніе на образъ мыслей въ греческомъ обществѣ, то изслѣдованіемъ смысла пословицъ и поговорокъ, которымъ у насъ не представляется ничего соотвѣтствующаго, то опредѣленіемъ цѣли сочиненія и проч. Все это необходимо для уразумѣнія Платоновыхъ разговоровъ и, безъ объяснительныхъ приложеній, требовало бы непрестанныхъ справокъ. При томъ мнѣ казалось, что читателю не безполезно будетъ и предварительное обозрѣніе содержанія каждой бесѣды, чтобы онъ могъ вѣрнѣе слѣдовать за развитіемъ ея подробностей и наблюдать связь ихъ. Что же касается до филологическихъ замѣчаній, то въ этомъ отношеніи я старался быть, сколько можно, короче и позволялъ себѣ подобныя примѣчанія только въ мѣстахъ спорныхъ, чтобы наши эллинисты видѣли причины такого, а не другаго переложенія.
Впрочемъ собственныя мои усилія, можетъ быть, не внушили бы мнѣ довольно смѣлости объяснять Платона, если бы я не имѣлъ подъ рукою хотя не многихъ, однакожь превосходныхъ трудовъ по этому предмету. Но прежде чѣмъ укажу на нихъ, считаю полезнымъ кратко и въ хронологическомъ порядкѣ обозрѣть всѣ, какія только были, полныя изданія Платоновыхъ сочиненій, а потомъ пересмотрѣть изданія частныя и боковыя пособія для переводчиковъ и объяснителей Платона.
Замѣчательно, что въ возраждавшейся Европѣ Платонъ заговорилъ прежде по-латини, чѣмъ по-гречески. Первый, издавшій и распространившій въ ученомъ мірѣ разговоры его, былъ Флорентинецъ Марсилій Фицинъ, который перевелъ нашего философа на латинскій языкъ еще во второй половинѣ XV вѣка, вѣроятно съ оригинала Плотинова, и
ставляются чем-то странным, то соображением различных учений, имевших влияние на образ мыслей в греческом обществе, то исследованием смысла пословиц и поговорок, которым у нас не представляется ничего соответствующего, то определением цели сочинения и проч. Всё это необходимо для уразумения Платоновых разговоров и, без объяснительных приложений, требовало бы непрестанных справок. При том мне казалось, что читателю не бесполезно будет и предварительное обозрение содержания каждой беседы, чтобы он мог вернее следовать за развитием её подробностей и наблюдать связь их. Что же касается до филологических замечаний, то в этом отношении я старался быть, сколько можно, короче и позволял себе подобные примечания только в местах спорных, чтобы наши эллинисты видели причины такого, а не другого переложения.
Впрочем собственные мои усилия, может быть, не внушили бы мне довольно смелости объяснять Платона, если бы я не имел под рукою хотя немногих, однакожь превосходных трудов по этому предмету. Но прежде чем укажу на них, считаю полезным кратко и в хронологическом порядке обозреть все, какие только были, полные издания Платоновых сочинений, а потом пересмотреть издания частные и боковые пособия для переводчиков и объяснителей Платона.
Замечательно, что в возрождающейся Европе Платон заговорил прежде по-латыни, чем по-гречески. Первый, издавший и распространивший в ученом мире разговоры его, был Флорентинец Марсилий Фицин, который перевел нашего философа на латинский язык еще во второй половине XV века, вероятно с оригинала Плотинова, и
