лесхра[1]. Вошедши, мы не много постояли, на все насмотрѣлись, B. потомъ подошли къ Протагору, и я сказалъ ему: Протагоръ! мы съ Иппократомъ пришли къ тебѣ. — Угодно ли вамъ говорить со мною наединѣ, спросилъ онъ, или при всѣхъ? — Для насъ все равно, отвѣчалъ я: узнавши, за чѣмъ мы пришли, ты самъ рѣшишь этотъ вопросъ. — За чѣмъ же вы пожаловали? — Представляю тебѣ Иппократа, здѣшняго уроженца, сына Аполлодорова, отрасль знатнаго и богатаго дома. По душевнымъ дарованіямъ, не уступая своимъ сверстникамъ, онъ, кажется, C. желаетъ пріобрѣсть извѣстность въ городѣ, а для успѣшнѣйшаго достиженія этой цѣли, ему, какъ онъ думаетъ, нужны твои наставленія. И такъ, теперь смотри самъ, надобно ли объ этомъ говорить съ нами наединѣ, или при другихъ? — Ты справедливо заботишься обо мнѣ, Сократъ, сказалъ онъ. Тотъ иностранецъ въ самомъ дѣлѣ долженъ быть остороженъ, который, посѣщая большіе города, убѣждаетъ знатныхъ юношей, оставивъ уроки другихъ, родныхъ и чужихъ, старшихъ и младшихъ, обращаться къ D. его наставленіямъ, чтобы чрезъ то сдѣлаться лучшими; потому что отсюда можетъ проистекать сильная зависть, ненависть и коварство. Между тѣмъ софистическое искуство я почитаю древнимъ[2]; только въ древности люди, занимавшіеся имъ, боясь ненависти, старались прикрывать его и давали ему форму то поэзіи, какъ Омиръ, Исіодъ и Симонидъ, то таинствъ и священныхъ пѣснопѣ-
- ↑ Критіасъ, сынъ Каллесхра, сперва долго былъ въ связи съ софистами и Сократомъ, потомъ ушелъ въ Ѳессалію и тамъ, по свидѣтельству Ксенофонта (Memor. 1. 2. 12), сдѣлался однимъ изъ жесточайшихъ и корыстолюбивѣйшихъ олигарховъ.
- ↑ Аѳинское правительство разумѣло софистику, какъ нововведеніе, враждебное нравамъ и религіи. По этому Протагоръ, сказавъ, что софистика возбуждаетъ ненависть, старается теперь доказать несправедливость обвиненій мнимою древностію своей науки и опереться на авторитетѣ знаменитыхъ людей. Сверхъ сего это направленіе разговора ведетъ прямо къ изслѣдованію нерѣшеннаго прежде вопроса: чему учитъ софистъ и полезно ли для души его ученіе.
лесхра[1]. Вошедши, мы немного постояли, на всё насмотрелись, B. потом подошли к Протагору, и я сказал ему: Протагор! мы с Иппократом пришли к тебе. — Угодно ли вам говорить со мною наедине, спросил он, или при всех? — Для нас всё равно, отвечал я: узнавши, за чем мы пришли, ты сам решишь этот вопрос. — За чем же вы пожаловали? — Представляю тебе Иппократа, здешнего уроженца, сына Аполлодорова, отрасль знатного и богатого дома. По душевным дарованиям, не уступая своим сверстникам, он, кажется, C. желает приобресть известность в городе, а для успешнейшего достижения этой цели, ему, как он думает, нужны твои наставления. Итак, теперь смотри сам, надобно ли об этом говорить с нами наедине, или при других? — Ты справедливо заботишься обо мне, Сократ, сказал он. Тот иностранец в самом деле должен быть осторожен, который, посещая большие города, убеждает знатных юношей, оставив уроки других, родных и чужих, старших и младших, обращаться к D. его наставлениям, чтобы чрез то сделаться лучшими; потому что отсюда может проистекать сильная зависть, ненависть и коварство. Между тем софистическое искусство я почитаю древним[2]; только в древности люди, занимавшиеся им, боясь ненависти, старались прикрывать его и давали ему форму то поэзии, как Омир, Исиод и Симонид, то таинств и священных песнопе-
————————————
- ↑ Критиас, сын Каллесхра, сперва долго был в связи с софистами и Сократом, потом ушел в Фессалию и там, по свидетельству Ксенофонта (Memor. 1. 2. 12), сделался одним из жесточайших и корыстолюбивейших олигархов.
- ↑ Афинское правительство разумело софистику, как нововведение, враждебное нравам и религии. Поэтому Протагор, сказав, что софистика возбуждает ненависть, старается теперь доказать несправедливость обвинений мнимою древностью своей науки и опереться на авторитете знаменитых людей. Сверх сего это направление разговора ведет прямо к исследованию нерешенного прежде вопроса: чему учит софист и полезно ли для души его учение.
