Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 2, 1863.pdf/217

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана
216
ГОРГІАСЪ.

наетъ хвастливо разсказывать о томъ, какъ онъ ораторскими убѣжденіями заставлялъ больныхъ принимать лекарства, къ чему не могли убѣдить ихъ сами врачи, и изъ этого заключаетъ, что искусный въ риторикѣ въ состояніи предъ толпою народа говорить убѣдительнѣе всякаго художника. Впрочемъ, продолжаетъ онъ, какбы вовсе забывъ свое положеніе, что риторика учитъ убѣждать въ справедливомъ и несправедливомъ, — учитель риторики не отвѣчаетъ, если его ученики, получивъ способность убѣждать народъ во всемъ, въ чемъ захотятъ, будутъ пользоваться ею неправедно и наносить другимъ обиды. Явно, что это положеніе софиста стоитъ въ совершенномъ противорѣчіи съ вышеупомянутымъ его положеніемъ. Посему Сократъ, какбы не желая выводить наружу и безъ того очевидную несообразность допущенныхъ имъ понятій о риторикѣ, предлагаетъ оставить, если угодно, дальнѣйшія слѣдствія; а Горгіасъ, все еще не понимая, какимъ образомъ возможно обличеніе его положеній, и вмѣстѣ какбы опасаясь Сократовой діалектики, самъ стыдится сойти съ арены и объявляетъ свою готовность замолчать только по снисхожденію къ слушателямъ, какъ бы, то-есть, не утомить и не задержать ихъ слишкомъ длинною бесѣдою. Но когда ученики изъявили пламенное желаніе внимать своимъ корифеямъ, Горгіасъ уже не могъ отказаться отъ собесѣдованія, и Сократъ эротематически заставляетъ софиста повторить первое изъ его положеній, что риторикѣ нѣтъ надобности знать самое дѣло, — ей нужно только найти нѣкоторый способъ убѣжденія, чтобы незнающіе явились болѣе знающими, чѣмъ знающіе; а потомъ новымъ вопросомъ переводитъ его и ко второму, что кто не знаетъ, въ чемъ состоитъ истинное, доброе и справедливое, тотъ и этому можетъ научиться изъ риторики. Но послѣднее положеніе очевидно приводило къ слѣдствію, что ораторъ необходимо справедливъ и дѣлаетъ другихъ справедливыми; тогда какъ, развивая первое, Горгіасъ утверждалъ, что ораторъ не отвѣчаетъ, если, посредствомъ его искуства, эти другіе, то-есть

Тот же текст в современной орфографии

нает хвастливо рассказывать о том, как он ораторскими убеждениями заставлял больных принимать лекарства, к чему не могли убедить их сами врачи, и из этого заключает, что искусный в риторике в состоянии пред толпою народа говорить убедительнее всякого художника. Впрочем, продолжает он, как бы вовсе забыв свое положение, что риторика учит убеждать в справедливом и несправедливом, — учитель риторики не отвечает, если его ученики, получив способность убеждать народ во всём, в чём захотят, будут пользоваться ею неправедно и наносить другим обиды. Явно, что это положение софиста стоит в совершенном противоречии с вышеупомянутым его положением. Посему Сократ, как бы не желая выводить наружу и без того очевидную несообразность допущенных им понятий о риторике, предлагает оставить, если угодно, дальнейшие следствия; а Горгиас, всё еще не понимая, каким образом возможно обличение его положений, и вместе как бы опасаясь Сократовой диалектики, сам стыдится сойти с арены и объявляет свою готовность замолчать только по снисхождению к слушателям, как бы, то есть, не утомить и не задержать их слишком длинною беседою. Но когда ученики изъявили пламенное желание внимать своим корифеям, Горгиас уже не мог отказаться от собеседования, и Сократ эротематически заставляет софиста повторить первое из его положений, что риторике нет надобности знать самое дело, — ей нужно только найти некоторый способ убеждения, чтобы незнающие явились более знающими, чем знающие; а потом новым вопросом переводит его и ко второму, что кто не знает, в чём состоит истинное, доброе и справедливое, тот и этому может научиться из риторики. Но последнее положение очевидно приводило к следствию, что оратор необходимо справедлив и делает других справедливыми; тогда как, развивая первое, Горгиас утверждал, что оратор не отвечает, если, посредством его искусства, эти другие, то есть