его ученики, будутъ дѣлать несправедливости. Показавъ на видъ такія противорѣчущія слѣдствія изъ софистическаго понятія объ одной и той же наукѣ, Сократъ заключаетъ: для надлежащаго разсмотрѣнія всего, что̀ тутъ есть, клянусь собакою, Горгіасъ, нужна не краткая бесѣда! (454 D — 461 A). И этою Сократовою эпифонемою Платонъ оканчиваетъ первый отдѣлъ своего діалога.
Видя, что Горгіасъ запутался въ противорѣчія, и замѣтивъ, что онѣ проистекли отъ присвоенія оратору знанія истины, добра и красоты, Полосъ рѣшается защитить своего учителя, и подстрекаемый прекрасною ироніею Сократа, самъ начинаетъ предлагать ему вопросы. Рѣчь опять открывается тѣмъ же: что̀ такое риторика? — и Сократъ, не удостоивая ея имени искуства, называетъ ее навыкомъ представлять нравящееся и возбуждать удовольствіе. При этомъ онъ съ удивительною тонкостію обнаруживаетъ непослѣдовательность и неопытность вопрошателя, такъ что ведетъ его какбы на помочахъ. Ухватившись за слова: представлять нравящееся, возбуждать удовольствіе, Полосъ съ юношескою опрометчивостію тотчасъ называетъ риторику наукою прекраснаго; но Сократъ, слегка замѣтивъ, что нравящееся не всегда прекрасно, говоритъ, что риторика главнымъ своимъ дѣломъ почитаетъ ласкательство, и въ этомъ общемъ объемѣ занятій ласкательствующихъ имѣетъ видовое значеніе. Мысль свою онъ раскрываетъ слѣдующею классификаціею искуствъ. Соотвѣтственно двумъ сторонамъ человѣческой природы — душѣ и тѣлу, есть, говоритъ, и два искуства: политическое и врачебное. Послѣднее является въ двухъ видахъ — медицинѣ и гимнастикѣ; и первое равнымъ образомъ имѣетъ два вида — законодательство и правовѣдѣніе. Подъ эти четыре дѣйствительно полезныя искуства поддѣлалось ласкательство и раздѣлилось также на четыре части: съ медициною вступила въ состязаніе кухня, съ гимнастикою — косметика, съ законодательствомъ софистика, а съ правовѣдѣніемъ — риторика. И всѣ эти поддѣль-
его ученики, будут делать несправедливости. Показав на вид такие противоречущие следствия из софистического понятия об одной и той же науке, Сократ заключает: для надлежащего рассмотрения всего, что̀ тут есть, клянусь собакою, Горгиас, нужна не краткая беседа! (454 D — 461 A). И этою Сократовою эпифонемою Платон оканчивает первый отдел своего диалога.
Видя, что Горгиас запутался в противоречия, и заметив, что они проистекли от присвоения оратору знания истины, добра и красоты, Полос решается защитить своего учителя, и подстрекаемый прекрасною ирониею Сократа, сам начинает предлагать ему вопросы. Речь опять открывается тем же: что̀ такое риторика? — и Сократ, не удостоивая её имени искусства, называет ее навыком представлять нравящееся и возбуждать удовольствие. При этом он с удивительною тонкостию обнаруживает непоследовательность и неопытность вопрошателя, так что ведет его как бы на помочах. Ухватившись за слова: представлять нравящееся, возбуждать удовольствие, Полос с юношескою опрометчивостию тотчас называет риторику наукою прекрасного; но Сократ, слегка заметив, что нравящееся не всегда прекрасно, говорит, что риторика главным своим делом почитает ласкательство, и в этом общем объеме занятий ласкательствующих имеет видовое значение. Мысль свою он раскрывает следующею классификациею искусств. Соответственно двум сторонам человеческой природы — душе и телу, есть, говорит, и два искусства: политическое и врачебное. Последнее является в двух видах — медицине и гимнастике; и первое равным образом имеет два вида — законодательство и правоведение. Под эти четыре действительно полезные искусства подделалось ласкательство и разделилось также на четыре части: с медициною вступила в состязание кухня, с гимнастикою — косметика, с законодательством софистика, а с правоведением — риторика. И все эти поддель-
