да кто находится въ тѣхъ обстоятельствахъ, въ которыхъ бываетъ нужна ея помощь? Впрочемъ, если эта кажется D. тебѣ маловажною, — я назову другую выше этой, напр. кораблевожденіе, которое, какъ и риторика, спасаетъ отъ крайнихъ опасностей — не только души, но и тѣла, и имущество. Кораблевожденіе расположено къ умѣренности и скромности: оно не величается въ блестящемъ нарядѣ, будто совершаетъ что-нибудь чрезвычайное, но, дѣлая то же, что̀ судебная риторика, за благополучный перевозъ съ Эгины сюда беретъ, кажется, два овола, а перевезши изъ Египта, E. либо изъ Понта, и сохранивъ, какъ сейчасъ сказано, и самого тебя, и дѣтей, и имущество, и женщинъ, и доставивъ все это въ пристань, за такое великое благодѣяніе получаетъ — много какъ двѣ драхмы. И не смотря на такое свое искуство и такія дѣла, кораблеводитель, плавая по морю и ходя на кораблѣ, сохраняетъ скромную наружность; ибо умѣетъ, думаю, расчитать, что онъ не знаетъ, кому изъ своихъ сопутниковъ принесъ пользу, не давъ имъ 512. утонуть, и кому вредъ, а знаетъ, что они сошли съ его корабля не лучшими по душѣ и тѣлу, какъ и взошли на него. Кораблеводитель размышляетъ, что кто, тѣлесно пораженный великими и неизлечимыми болѣзнями, не захлебнулся, тотъ жалокъ, — зачѣмъ онъ не умеръ, и тому не принесъ онъ пользы: да и тому, кто многія и неисцѣлимыя болѣзни нося въ душѣ, которая дороже тѣла, не долженъ жить, — и тому не принесъ бы онъ пользы, откуда бы ни исхитилъ B. его, изъ моря ли то, изъ судилища, или изъ какой другой бѣды. Знаетъ онъ, что человѣку развратному жить не лучше; ибо ему необходимо вести жизнь худо. Поэтому кораблеводителю, хотя онъ и спасаетъ насъ, не въ обычаѣ величаться. Да не въ обычаѣ это, любезный, и механику, который можетъ спасать не менѣе, какъ и военачальникъ, и самый кораблеводитель, и всякій другой; потому что иногда спасаетъ онъ цѣлые города. Не кажется ли тебѣ, что онъ идетъ въ сравненіе съ судебнымъ ораторомъ? И что́
да кто находится в тех обстоятельствах, в которых бывает нужна её помощь? Впрочем, если эта кажется D. тебе маловажною, — я назову другую выше этой, напр. кораблевождение, которое, как и риторика, спасает от крайних опасностей — не только души, но и тела, и имущество. Кораблевождение расположено к умеренности и скромности: оно не величается в блестящем наряде, будто совершает что-нибудь чрезвычайное, но, делая то же, что̀ судебная риторика, за благополучный перевоз с Эгины сюда берет, кажется, два овола, а перевезши из Египта, E. либо из Понта, и сохранив, как сейчас сказано, и самого тебя, и детей, и имущество, и женщин, и доставив всё это в пристань, за такое великое благодеяние получает — много как две драхмы. И не смотря на такое свое искусство и такие дела, кораблеводитель, плавая по морю и ходя на корабле, сохраняет скромную наружность; ибо умеет, думаю, рассчитать, что он не знает, кому из своих сопутников принес пользу, не дав им 512. утонуть, и кому вред, а знает, что они сошли с его корабля не лучшими по душе и телу, как и взошли на него. Кораблеводитель размышляет, что кто, телесно пораженный великими и неизлечимыми болезнями, не захлебнулся, тот жалок, — зачем он не умер, и тому не принес он пользы: да и тому, кто многие и неисцелимые болезни нося в душе, которая дороже тела, не должен жить, — и тому не принес бы он пользы, откуда бы ни исхитил B. его, из моря ли то, из судилища, или из какой другой беды. Знает он, что человеку развратному жить не лучше; ибо ему необходимо вести жизнь худо. Поэтому кораблеводителю, хотя он и спасает нас, не в обычае величаться. Да не в обычае это, любезный, и механику, который может спасать не менее, как и военачальник, и самый кораблеводитель, и всякий другой; потому что иногда спасает он целые города. Не кажется ли тебе, что он идет в сравнение с судебным оратором? И что́
