родъ не въ состояніи научить нетолько справедливости, даже шашечной игрѣ. Правда, онъ хорошій учитель греческаго языка; потому что одну и ту же вещь всѣ Греки называютъ однимъ и тѣмъ же словомъ, и несогласія въ этомъ отношеніи не бываетъ: но, касательно справедливости и несправедливости, народы столъ несогласны между собою, что по этому поводу вступаютъ въ войну одинъ съ другимъ. Если же народъ не знаетъ, что справедливо и несправедливо, то и ты, ученикъ народа, не разумѣешь, въ чемъ состоитъ справедливость и несправедливость (109 E — 113 C).
Согласившись въ этомъ, Алкивіадъ не хочетъ однакожъ отказаться отъ права давать совѣты народу и старается защитить его новымъ взглядомъ на дѣло народнаго оратора. Народъ, говоритъ онъ, рѣдко разсуждаетъ о справедливомъ и несправедливомъ, но болѣе — о полезномъ и вредномъ; полезное же не всегда бываетъ справедливо, равно какъ вредное — не всегда несправедливо. Явно, что этотъ новый вопросъ не избавлялъ Алкивіада отъ непріятной необходимости отвѣчать, знаетъ ли онъ, что̀ полезно и что̀ вредно, и у кого научился такому знанію: но Сократъ опровергаетъ своего собесѣдника съ другой стороны. Все справедливое, говоритъ онъ, прекрасно; а все прекрасное добро; слѣдовательно и все справедливое добро, и доброты отъ справедливости отдѣлять невозможно. Потомъ, кто поступаетъ хорошо, тотъ счастливъ, то-есть, пріобрѣтаетъ себѣ пользу; но кто справедливъ, тотъ поступаетъ хорошо; слѣдовательно, кто справедливъ, тотъ счастливъ, то-есть пріобрѣтаетъ себѣ пользу. А изъ этого открывается, что польза неотдѣлима отъ справедливости (113 D — 116 D).
Послѣ сего Алкивіадъ приходитъ къ сознанію, что у него кружится голова и что объ одномъ и томъ же онъ полагаетъ то то̀, то другое. Сократъ берется объяснить ему это состояніе и говоритъ: Если объ одномъ и томъ же ты полагаешь то то̀, то другое; то предмета, о которомъ судишь, не знаешь. Нѣтъ сомнѣнія, что тотъ никогда не про-
род не в состоянии научить нетолько справедливости, даже шашечной игре. Правда, он хороший учитель греческого языка; потому что одну и ту же вещь все Греки называют одним и тем же словом, и несогласия в этом отношении не бывает: но, касательно справедливости и несправедливости, народы стол несогласны между собою, что по этому поводу вступают в войну один с другим. Если же народ не знает, что справедливо и несправедливо, то и ты, ученик народа, не разумеешь, в чём состоит справедливость и несправедливость (109 E — 113 C).
Согласившись в этом, Алкивиад не хочет однакож отказаться от права давать советы народу и старается защитить его новым взглядом на дело народного оратора. Народ, говорит он, редко рассуждает о справедливом и несправедливом, но более — о полезном и вредном; полезное же не всегда бывает справедливо, равно как вредное — не всегда несправедливо. Явно, что этот новый вопрос не избавлял Алкивиада от неприятной необходимости отвечать, знает ли он, что̀ полезно и что̀ вредно, и у кого научился такому знанию: но Сократ опровергает своего собеседника с другой стороны. Всё справедливое, говорит он, прекрасно; а всё прекрасное добро; следовательно и всё справедливое добро, и доброты от справедливости отделять невозможно. Потом, кто поступает хорошо, тот счастлив, то есть, приобретает себе пользу; но кто справедлив, тот поступает хорошо; следовательно, кто справедлив, тот счастлив, то есть приобретает себе пользу. А из этого открывается, что польза неотделима от справедливости (113 D — 116 D).
После сего Алкивиад приходит к сознанию, что у него кружится голова и что об одном и том же он полагает то то̀, то другое. Сократ берется объяснить ему это состояние и говорит: Если об одном и том же ты полагаешь то то̀, то другое; то предмета, о котором судишь, не знаешь. Нет сомнения, что тот никогда не про-
