въ себя что нибудь противуположное, либо самой переходить въ идею противуположную, но что, по приближеніи къ ней противоположнаго, она или удаляется, или исчезаетъ. Напримѣръ, черное само въ себѣ не можетъ перейти въ бѣлое само въ себѣ и на оборотъ; но когда къ бѣлому подошло черное, первое убѣгаетъ, не уничтожаясь: а иначе бѣлое сдѣлалось бы чернымъ и черное бѣлымъ, какъ Симміасъ, въ сравненіи съ Федономъ и Сократомъ, становится и низокъ и высокъ. При этомъ Сократъ замѣчаетъ, что вещь сама въ себѣ (идея) не должна быть смѣшиваема съ вещію въ явленіи: какъ явленіе, она можетъ переходить изъ одного состоянія въ другое противуположное; а сама въ себѣ не сдѣлается вещію или идеею противною. По раскрытіи этого втораго положенія въ ученіи о природѣ идей, идеологъ простирается далѣе, и въ идеяхъ находитъ еще одну отличительную черту, что онѣ не только сами по себѣ не превращаются — противная въ противную, но и не допускаютъ, чтобы даже какая нибудь частная вещь, получивъ общій характеръ извѣстной идеи, принимала въ себя нѣчто другое, хотя и не противное, однакожъ характеризующееся идеею противною. Мало того, напримѣръ, что четъ и нечетъ, какъ идеи взаимно противныя, не принимаютъ въ себя одинъ другаго: они не позволяютъ и того, чтобы два переходили въ три, либо три — въ два, хотя два и три не противуположны между собою, а только охарактеризованы противуположностями, то-есть, четомъ и нечетомъ. Однимъ словомъ: идея нетолько не принимаетъ въ себя идеи противной, но и всего непротивнаго, что приноситъ съ собою черты, принадлежащія противному. Изложивъ эти мысли, Сократъ вдругъ незамѣтнымъ для слушателей образомъ является на точкѣ заключенія и говоритъ: тѣлу, поколику оно становится живымъ, всегда сообщается душа, такъ что душа всегда приноситъ жизнь. Но жизни противуположна смерть, и смерти, какъ идеи противуположной, жизнь принять въ себя не можетъ. Слѣдо-
в себя что-нибудь противоположное, либо самой переходить в идею противоположную, но что, по приближении к ней противоположного, она или удаляется, или исчезает. Например, черное само в себе не может перейти в белое само в себе и наоборот; но когда к белому подошло черное, первое убегает, не уничтожаясь: а иначе белое сделалось бы черным и черное белым, как Симмиас, в сравнении с Федоном и Сократом, становится и низок и высок. При этом Сократ замечает, что вещь сама в себе (идея) не должна быть смешиваема с вещию в явлении: как явление, она может переходить из одного состояния в другое противоположное; а сама в себе не сделается вещию или идеею противною. По раскрытии этого второго положения в учении о природе идей, идеолог простирается далее, и в идеях находит еще одну отличительную черту, что они не только сами по себе не превращаются — противная в противную, но и не допускают, чтобы даже какая-нибудь частная вещь, получив общий характер известной идеи, принимала в себя нечто другое, хотя и не противное, однакож характеризующееся идеею противною. Мало того, например, что чет и нечет, как идеи взаимно противные, не принимают в себя один другого: они не позволяют и того, чтобы два переходили в три, либо три — в два, хотя два и три не противоположны между собою, а только охарактеризованы противоположностями, то есть, четом и нечетом. Одним словом: идея нетолько не принимает в себя идеи противной, но и всего непротивного, что приносит с собою черты, принадлежащие противному. Изложив эти мысли, Сократ вдруг незаметным для слушателей образом является на точке заключения и говорит: телу, поколику оно становится живым, всегда сообщается душа, так что душа всегда приносит жизнь. Но жизни противоположна смерть, и смерти, как идеи противоположной, жизнь принять в себя не может. Следо-
