щее, но ей чего-то недостаетъ, она не можетъ сдѣлаться E. такою, какъ это нѣчто, она хуже его; — то размышляющій не необходимо ли долженъ напередъ знать то́, къ чему она хотя и приближается, однакожъ уступаетъ этому? — Необходимо. — Чтожъ? а мы, въ отношеніи къ вещамъ равнымъ и равному самому по себѣ, испытываемъ это, или нѣтъ? — Непремѣнно испытываемъ. — Значитъ, мы необходимо должны знать равное прежде того времени[1], когда, увидѣвъ въ первый разъ вещи равныя, размышляемъ, что всѣ онѣ, хотя и стремятся быть какъ равное, но что имъ чего-то недостаетъ. — 75. Правда. — Впрочемъ, пожалуй, и то допустимъ, что равнаго мы не придумываемъ и не можемъ придумать иначе, какъ чрезъ зрѣніе, осязаніе или какое другое чувство, — разумѣю всѣ ихъ тожественными. — Въ отношеніи къ цѣли настоящей рѣчи они въ самомъ дѣлѣ тожественны, Сократъ. — Стало быть, чувства-то и приводятъ насъ къ мысли, что въ нихъ все стремится къ существенно равному и все недостаточнѣе его. Не такъ ли мы говоримъ? — Такъ. — B. Значитъ, прежде, нежели мы начали видѣть, слышать, или какъ иначе чувствовать, намъ надлежало уже имѣть знаніе равнаго самаго по себѣ, что такое оно, — если о вещахъ, равныхъ по свидѣтельству чувствъ, надобно было
- ↑ Платонъ своимъ образомъ высказываетъ здѣсь то же самое о необходимости идей въ душѣ, предшествующихъ всякому чувственному усмотрѣнію, что говоримъ мы о безусловной всеобщности отвлеченныхъ понятій. Сколь бы ни малъ былъ кругъ предметовъ, отъ которыхъ сдѣлано нами отвлеченіе, — понятіе наше по формѣ бываетъ не менѣе обще, какъ и то, которое основывалось бы на отвлеченіи повсюдномъ. Находя равными, напримѣръ, только два предмета, мы вносимъ ихъ въ ту же самую форму равенства, въ которую внесли бы и всѣ равные предметы. Изъ этого Логика обыкновенно заключаетъ, что причина общности зависитъ не отъ отвлеченія, но предшествуетъ ему и бываетъ необходимымъ его условіемъ, безъ котораго оно невозможно. Это самое Платонъ говоритъ и о равенствѣ вещей. Онѣ никогда не бываютъ совершенно равны; имъ всегда чего-то недостаетъ, чтобы быть совершенно равными. Но мы никакъ не могли бы судить о недостаточности равенства въ нихъ, еслибы напередъ уже не знали равенства самаго въ себѣ, которое поэтому есть необходимое условіе нашего сужденія о всемъ равномъ и неравномъ.
щее, но ей чего-то недостает, она не может сделаться E. такою, как это нечто, она хуже его; — то размышляющий не необходимо ли должен наперед знать то́, к чему она хотя и приближается, однакож уступает этому? — Необходимо. — Что ж? а мы, в отношении к вещам равным и равному самому по себе, испытываем это, или нет? — Непременно испытываем. — Значит, мы необходимо должны знать равное прежде того времени[1], когда, увидев в первый раз вещи равные, размышляем, что все они, хотя и стремятся быть как равное, но что им чего-то недостает. — 75. Правда. — Впрочем, пожалуй, и то допустим, что равного мы не придумываем и не можем придумать иначе, как чрез зрение, осязание или какое другое чувство, — разумею все их тожественными. — В отношении к цели настоящей речи они в самом деле тожественны, Сократ. — Стало быть, чувства-то и приводят нас к мысли, что в них всё стремится к существенно равному и всё недостаточнее его. Не так ли мы говорим? — Так. — B. Значит, прежде, нежели мы начали видеть, слышать, или как иначе чувствовать, нам надлежало уже иметь знание равного самого по себе, что такое оно, — если о вещах, равных по свидетельству чувств, надобно было
————————————
- ↑ Платон своим образом высказывает здесь то же самое о необходимости идей в душе, предшествующих всякому чувственному усмотрению, что говорим мы о безусловной всеобщности отвлеченных понятий. Сколь бы ни мал был круг предметов, от которых сделано нами отвлечение, — понятие наше по форме бывает не менее обще, как и то, которое основывалось бы на отвлечении повсюдном. Находя равными, например, только два предмета, мы вносим их в ту же самую форму равенства, в которую внесли бы и все равные предметы. Из этого Логика обыкновенно заключает, что причина общности зависит не от отвлечения, но предшествует ему и бывает необходимым его условием, без которого оно невозможно. Это самое Платон говорит и о равенстве вещей. Они никогда не бывают совершенно равны; им всегда чего-то недостает, чтобы быть совершенно равными. Но мы никак не могли бы судить о недостаточности равенства в них, если бы наперед уже не знали равенства самого в себе, которое поэтому есть необходимое условие нашего суждения о всём равном и неравном.
