люди, какъ говорится, учащіеся, впослѣдствіи только припоминаютъ, и ученіе есть воспоминаніе. — Разумѣется такъ, Сократъ. — Что же ты изберешь, Симміасъ? — то ли, что мы родились знающими, или то, что впослѣдствіи припоминаемъ вещи, о которыхъ прежде знали? — Въ настоящее время, B. Сократъ, я не могу избрать. — Отчего же? изберешь. Какъ тебѣ покажется вотъ это? Человѣкъ знающій въ состояніи ли дать отчетъ въ томъ, что̀ знаетъ, или не въ состояніи? — Непремѣнно въ состояніи, Сократъ, отвѣчалъ онъ. — А думаешь ли, что всѣ въ состояніи дать отчетъ въ томъ, о чемъ мы сейчасъ говорили? — Желательно бы, сказалъ Симміасъ; но я очень боюсь, что завтра поутру уже не будетъ ни одного человѣка, кто сдѣлалъ бы это, какъ должно. — Слѣдовательно, по твоему мнѣнію, Симміасъ, не всѣ C. имѣютъ это знаніе, заключилъ Сократъ. — Никакъ не всѣ. — Стало быть, только припоминаютъ, что́ когда-то знали? — Необходимо. — Когда же именно наши души получили знаніе о тѣхъ предметахъ? Ужь вѣрно не тогда, когда мы родились людьми? — Разумѣется не тогда. — Значитъ, прежде? — Да. — Поэтому наши души, Симміасъ, существовали прежде, чѣмъ начали существовать въ образѣ человѣка, и существовали безъ тѣлъ, но имѣли разумѣніе. — Да, если только своихъ знаній, Сократъ, мы не получили въ самый мигъ рожденія; этотъ мигъ еще остается для предположенія. — Хорошо, другъ мой; но въ какое же другое время D. они теряются? Вѣдь сейчасъ допущено, что мы раждаемся, не имѣя ихъ? Такъ неужели тогда и теряемъ, когда получаемъ? Или укажешь на какое-нибудь иное время? — Отнюдь нѣтъ, Сократъ; я самъ не замѣтилъ, какъ сказалъ вздоръ. — Значитъ такъ и будетъ, Симміасъ, продолжалъ онъ. Если прекрасное, доброе и всякая сущность, о которой у насъ непрестанно толкъ, дѣйствительно существуетъ, и если отъ чувствъ мы все возводимъ къ ней, находя, что она и прежде была нашею, и сравниваемъ съ нею чувственныя E. впечатлѣнія; то не необходимо ли, чтобы какъ это, такъ
люди, как говорится, учащиеся, впоследствии только припоминают, и учение есть воспоминание. — Разумеется так, Сократ. — Что же ты изберешь, Симмиас? — то ли, что мы родились знающими, или то, что впоследствии припоминаем вещи, о которых прежде знали? — В настоящее время, B. Сократ, я не могу избрать. — Отчего же? изберешь. Как тебе покажется вот это? Человек знающий в состоянии ли дать отчет в том, что̀ знает, или не в состоянии? — Непременно в состоянии, Сократ, отвечал он. — А думаешь ли, что все в состоянии дать отчет в том, о чём мы сейчас говорили? — Желательно бы, сказал Симмиас; но я очень боюсь, что завтра поутру уже не будет ни одного человека, кто сделал бы это, как должно. — Следовательно, по твоему мнению, Симмиас, не все C. имеют это знание, заключил Сократ. — Никак не все. — Стало быть, только припоминают, что́ когда-то знали? — Необходимо. — Когда же именно наши души получили знание о тех предметах? Уж верно не тогда, когда мы родились людьми? — Разумеется не тогда. — Значит, прежде? — Да. — Поэтому наши души, Симмиас, существовали прежде, чем начали существовать в образе человека, и существовали без тел, но имели разумение. — Да, если только своих знаний, Сократ, мы не получили в самый миг рождения; этот миг еще остается для предположения. — Хорошо, друг мой; но в какое же другое время D. они теряются? Ведь сейчас допущено, что мы рождаемся, не имея их? Так неужели тогда и теряем, когда получаем? Или укажешь на какое-нибудь иное время? — Отнюдь нет, Сократ; я сам не заметил, как сказал вздор. — Значит так и будет, Симмиас, продолжал он. Если прекрасное, доброе и всякая сущность, о которой у нас непрестанно толк, действительно существует, и если от чувств мы всё возводим к ней, находя, что она и прежде была нашею, и сравниваем с нею чувственные E. впечатления; то не необходимо ли, чтобы как это, так
