Конечно, то же, сказалъ онъ; и отлично управляемый городъ, въ самомъ дѣлѣ, живетъ весьма близко къ тому, о чемъ ты спрашиваешь. — Итакъ, если и одинъ кто нибудь изъ гражданъ E. испытываетъ добро или зло, — этотъ городъ непремѣнно будетъ говорить, что онъ самъ испытываетъ это, и станетъ либо весь сорадоваться, либо весь сострадать. — Необходимо, сказалъ онъ, какъ скоро городъ по-истинѣ благозаконенъ. — Теперь время бы намъ возвратиться къ своему государству, продолжалъ я, и сообразить то, на что мы согласились, — оно ли, то-есть, именно таково, или скорѣе какое-нибудь иное. — 463. Да, надобно, сказалъ онъ. — Что же? какъ въ другихъ государствахъ есть правители и народъ: такъ есть, конечно, и въ этомъ? — Есть. — И всѣ они другъ друга называютъ гражданами? — Какъ не называть? — Но въ другихъ государствахъ къ имени нѣкоторыхъ гражданъ народъ присоединяетъ еще имя правителей? — Во многихъ — имя властелиновъ (δεσπότας), а въ городахъ демократическихъ соотвѣтствуетъ этому названіе архонтовъ (правителей). — Что же въ нашемъ народѣ? имя какихъ правителей присоединяетъ онъ къ имени нѣкоторыхъ B. гражданъ? — Имя хранителей и попечителей, сказалъ онъ. — А эти какъ называютъ народъ? — Мздовоздаятелями и питателями. — Въ другихъ же государствахъ правители какъ называютъ народъ? — Рабами, сказалъ онъ. — А правители другъ друга? — Соправителями, отвѣчалъ онъ. — Ну а наши? — Состражами. — Скажи теперь о правителяхъ въ другихъ государствахъ: можетъ ли кто тамъ одного изъ соправителей наименовать какъ собственнымъ, а другаго — какъ чужимъ? — Да и многихъ. — Поэтому собственнаго онъ почитаетъ и называетъ какъ своимъ, а чужаго какъ не своимъ? — C. Такъ. — Что же твои-то стражи? Можетъ ли кто изъ нихъ почитать или называть извѣстнаго стража какъ чужимъ? — Отнюдь нѣтъ, сказалъ онъ; потому что, съ кѣмъ бы онъ ни встрѣтился, будетъ думать, что встрѣтился либо какъ съ братомъ, либо какъ съ сестрою, либо какъ съ отцомъ, либо какъ съ матерью, либо съ сыномъ, либо съ дочерью, либо съ
Конечно, то же, сказал он; и отлично управляемый город, в самом деле, живет весьма близко к тому, о чём ты спрашиваешь. — Итак, если и один кто-нибудь из граждан E. испытывает добро или зло, — этот город непременно будет говорить, что он сам испытывает это, и станет либо весь сорадоваться, либо весь сострадать. — Необходимо, сказал он, как скоро город поистине благозаконен. — Теперь время бы нам возвратиться к своему государству, продолжал я, и сообразить то, на что мы согласились, — оно ли, то есть, именно таково, или скорее какое-нибудь иное. — 463. Да, надобно, сказал он. — Что же? как в других государствах есть правители и народ: так есть, конечно, и в этом? — Есть. — И все они друг друга называют гражданами? — Как не называть? — Но в других государствах к имени некоторых граждан народ присоединяет еще имя правителей? — Во многих — имя властелинов (δεσπότας), а в городах демократических соответствует этому название архонтов (правителей). — Что же в нашем народе? имя каких правителей присоединяет он к имени некоторых B. граждан? — Имя хранителей и попечителей, сказал он. — А эти как называют народ? — Мздовоздаятелями и питателями. — В других же государствах правители как называют народ? — Рабами, сказал он. — А правители друг друга? — Соправителями, отвечал он. — Ну а наши? — Состражами. — Скажи теперь о правителях в других государствах: может ли кто там одного из соправителей наименовать как собственным, а другого — как чужим? — Да и многих. — Поэтому собственного он почитает и называет как своим, а чужего как не своим? — C. Так. — Что же твои-то стражи? Может ли кто из них почитать или называть известного стража как чужим? — Отнюдь нет, сказал он; потому что, с кем бы он ни встретился, будет думать, что встретился либо как с братом, либо как с сестрою, либо как с отцом, либо как с матерью, либо с сыном, либо с дочерью, либо с
