однакожъ охотно выслушалъ бы эти слова въ большей подробности. — Такъ обойми вѣрно все это, примолвилъ я, — и мое положеніе покажется тебѣ яснымъ, и ты не будешь почитать страннымъ то, что мною предположено. — Какъ же прикажешь? спросилъ онъ. — Относительно всякаго D. сѣмени или естественнаго произведенія, — растеніе ли то будетъ, или животное, — намъ извѣстно, отвѣчалъ я, что каждое изъ нихъ, не получивъ ни пищи, какая ему свойственна, ни воздуха, ни мѣста, — чѣмъ бываетъ крѣпче, тѣмъ въ бо́льшихъ нуждается потребностяхъ; ибо зло противуположнѣе добру, чѣмъ недобру. — Какже — Итакъ, естественно, думаю, что наилучшая природа, воспитанная болѣе чуждою пищею, выходитъ хуже плохой. — Естественно. — Не скажемъ ли же, Адимантъ, продолжалъ я, что и самыя даровитыя души, E. получивъ худое воспитаніе, становятся особенно худыми? Развѣ ты думаешь, что великія неправды и чистая злокачественность происходятъ отъ плохой, а не отъ превосходной природы, когда она испорчена пищею, и что природа слабая будетъ когда-нибудь причиною великихъ либо благъ, либо золъ? — Нѣтъ, я согласенъ съ тобою, сказалъ онъ. — Итакъ, если 492. положимъ, думаю, что природа философа получила надлежащее образованіе, то она необходимо возрастетъ во всякой добродѣтели; а когда, бывъ засѣяна и возращаема, питалась ненадлежащею пищею, — проявитъ всѣ противныя тому свойства, развѣ, можетъ быть, не поможетъ ли ей кто-нибудь изъ боговъ. Или и ты думаешь, какъ толпа, что нѣкоторые юноши бываютъ развращаемы софистами, и что софисты-развратители въ чемъ-либо, достойномъ вниманія, суть люди частные, а не тѣ, которые, говоря это, сами выдаютъ себя за B. великихъ софистовъ, и берутся — какъ юношей, такъ и стариковъ, какъ мужчинъ, такъ и женщинъ, воспитывать въ совершенствѣ и дѣлать ихъ такими, какими хотятъ[1]? — Когда
- ↑ Здѣсь Сократъ раскрываетъ ту мысль, что юноши развращаются главнымъ образомъ не софистами, какъ наставниками частными, а народною толпою,
однакож охотно выслушал бы эти слова в большей подробности. — Так обойми верно всё это, примолвил я, — и мое положение покажется тебе ясным, и ты не будешь почитать странным то, что мною предположено. — Как же прикажешь? спросил он. — Относительно всякого D. семени или естественного произведения, — растение ли то будет, или животное, — нам известно, отвечал я, что каждое из них, не получив ни пищи, какая ему свойственна, ни воздуха, ни места, — чем бывает крепче, тем в бо́льших нуждается потребностях; ибо зло противоположнее добру, чем недобру. — Какже — Итак, естественно, думаю, что наилучшая природа, воспитанная более чуждою пищею, выходит хуже плохой. — Естественно. — Не скажем ли же, Адимант, продолжал я, что и самые даровитые души, E. получив худое воспитание, становятся особенно худыми? Разве ты думаешь, что великие неправды и чистая злокачественность происходят от плохой, а не от превосходной природы, когда она испорчена пищею, и что природа слабая будет когда-нибудь причиною великих либо благ, либо зол? — Нет, я согласен с тобою, сказал он. — Итак, если 492. положим, думаю, что природа философа получила надлежащее образование, то она необходимо возрастет во всякой добродетели; а когда, быв засеяна и возращаема, питалась ненадлежащею пищею, — проявит все противные тому свойства, разве, может быть, не поможет ли ей кто-нибудь из богов. Или и ты думаешь, как толпа, что некоторые юноши бывают развращаемы софистами, и что софисты-развратители в чём-либо, достойном внимания, суть люди частные, а не те, которые, говоря это, сами выдают себя за B. великих софистов, и берутся — как юношей, так и стариков, как мужчин, так и женщин, воспитывать в совершенстве и делать их такими, какими хотят[1]? — Когда
————————————
- ↑ Здесь Сократ раскрывает ту мысль, что юноши развращаются главным образом не софистами, как наставниками частными, а народною толпою,
