Теперь остается разсмотрѣть, продолжалъ я, самого 571. человѣка тиранническаго, какъ онъ выходитъ изъ димократическаго и, вышедши, какимъ бываетъ и какъ живетъ — счастливо, или бѣдственно. — Да, остается еще этотъ, сказалъ онъ. — Знаешь ли, спросилъ я, чего мнѣ хочется? — Чего? — Мы недостаточно, кажется, различили пожеланія, каковы они и сколько ихъ: а такъ какъ этого недостаетъ, то изслѣдованіе того, что изслѣдываемъ, будетъ неясно. — Да благовременно ли B. теперь? спросилъ онъ. — Конечно; и смотри-ка, что хочу я видѣть въ пожеланіяхъ: — вотъ что. Изъ удовольствій и пожеланій не необходимыхъ нѣкоторыя кажутся мнѣ противузаконными: они, хотя, должно быть, внѣдрены во всякаго, однакожъ, ограничиваемыя закономъ и наилучшими пожеланіями, при содѣйствіи ума, у однихъ людей либо совершенно исчезаютъ, либо умаляются въ количествѣ и слабѣютъ, а у другихъ становятся сильнѣе и многочисленнѣе. — Какія же это разумѣешь C. ты послѣднія-то? спросилъ онъ. — Тѣ, которыя возбуждаются во время сна, отвѣчалъ я. Тогда какъ одно начало души — разумное, кроткое и правительственное, спитъ, а звѣровидное и дикое, исполненное пищи и вина, прыгаетъ и, прогнавъ сонъ, старается идти, и удовлетворять своимъ требованіямъ, — ты знаешь, въ такомъ состояніи оно, отрѣшенное и отбросившее всякій стыдъ и разумность, отваживается дѣлать все;
Теперь остается рассмотреть, продолжал я, самого 571. человека тиранического, как он выходит из димократического и, вышедши, каким бывает и как живет — счастливо, или бедственно. — Да, остается еще этот, сказал он. — Знаешь ли, спросил я, чего мне хочется? — Чего? — Мы недостаточно, кажется, различили пожелания, каковы они и сколько их: а так как этого недостает, то исследование того, что исследываем, будет неясно. — Да благовременно ли B. теперь? спросил он. — Конечно; и смотри-ка, что хочу я видеть в пожеланиях: — вот что. Из удовольствий и пожеланий не необходимых некоторые кажутся мне противузаконными: они, хотя, должно быть, внедрены во всякого, однакож, ограничиваемые законом и наилучшими пожеланиями, при содействии ума, у одних людей либо совершенно исчезают, либо умаляются в количестве и слабеют, а у других становятся сильнее и многочисленнее. — Какие же это разумеешь C. ты последние-то? спросил он. — Те, которые возбуждаются во время сна, отвечал я. Тогда как одно начало души — разумное, кроткое и правительственное, спит, а зверовидное и дикое, исполненное пищи и вина, прыгает и, прогнав сон, старается идти, и удовлетворять своим требованиям, — ты знаешь, в таком состоянии оно, отрешенное и отбросившее всякий стыд и разумность, отваживается делать всё;
