бы свою ревность къ тому, чтобы болѣе быть прославляемымъ, чѣмъ прославлять. — Думаю, сказалъ онъ; потому что честь и польза неравны между собою. — Итакъ, относительно прочихъ предметовъ мы не потребуемъ отчета ни отъ Омира, ни отъ другихъ какихъ-нибудь поэтовъ, — не спросимъ: былъ C. ли кто изъ нихъ врачемъ, а не подражателемъ только врачебныхъ словъ? кого какой-нибудь древній или новый поэтъ, по разсказамъ, сдѣлалъ здоровымъ, подобно тому, какъ вылечивалъ Асклепій? или какихъ оставилъ онъ учениковъ врачебной науки, какъ этотъ оставилъ дѣтей[1]? Не будемъ дѣлать имъ вопросовъ и примѣнительно къ другимъ искуствамъ; пройдемъ это молчаніемъ. Но какъ скоро Омиръ рѣшился говорить о дѣлахъ величайшихъ и прекраснѣйшихъ, — о войнахъ и военачальникахъ, объ устройствѣ городовъ и D. воспитаніи людей; то справедливо будетъ спросить и поиспытать его: любезный Омиръ! если ты, относительно добродѣтели, не третій отъ истины художникъ образа, — художникъ, названный у насъ подражателемъ, а второй, и можешь знать, какія занятія дѣлаютъ людей лучшими и худшими, частно и публично; то скажи намъ, который изъ городовъ лучше устроился при твоей помощи, какъ при помощи Ликурга — Лакедемонъ, или какъ при помощи многихъ другихъ — многіе великіе и малые города? Почитаетъ ли тебя какой-нибудь E. городъ добрымъ своимъ законодателемъ, принесшимъ ему пользу? Италія и Сицилія обязаны Харонду, мы — Солону; а тебѣ — кто? Можетъ ли онъ наименовать какую нибудь страну? — Не думаю, сказалъ Главконъ; этого не разсказываютъ даже и о самыхъ омиридахъ. — Притомъ, упоминается ли о какой-нибудь современной Омиру войнѣ, которая счастливо ведена 600. была подъ его начальствомъ, или по его совѣту? — Ни о какой. — Разсказываютъ ли о многихъ и замысловатыхъ его изобрѣтеніяхъ и о другихъ дѣлахъ въ пользу искуствъ, чтобы въ немъ видѣнъ былъ мудрецъ на самомъ дѣлѣ, какъ разска-
- ↑ Разумѣются дѣти по наукѣ, или такъ называемая школа Аскдепіадовъ.
бы свою ревность к тому, чтобы более быть прославляемым, чем прославлять. — Думаю, сказал он; потому что честь и польза неравны между собою. — Итак, относительно прочих предметов мы не потребуем отчета ни от Омира, ни от других каких-нибудь поэтов, — не спросим: был C. ли кто из них врачом, а не подражателем только врачебных слов? кого какой-нибудь древний или новый поэт, по рассказам, сделал здоровым, подобно тому, как вылечивал Асклепий? или каких оставил он учеников врачебной науки, как этот оставил детей[1]? Не будем делать им вопросов и применительно к другим искусствам; пройдем это молчанием. Но как скоро Омир решился говорить о делах величайших и прекраснейших, — о войнах и военачальниках, об устройстве городов и D. воспитании людей; то справедливо будет спросить и поиспытать его: любезный Омир! если ты, относительно добродетели, не третий от истины художник образа, — художник, названный у нас подражателем, а второй, и можешь знать, какие занятия делают людей лучшими и худшими, частно и публично; то скажи нам, который из городов лучше устроился при твоей помощи, как при помощи Ликурга — Лакедемон, или как при помощи многих других — многие великие и малые города? Почитает ли тебя какой-нибудь E. город добрым своим законодателем, принесшим ему пользу? Италия и Сицилия обязаны Харонду, мы — Солону; а тебе — кто? Может ли он наименовать какую-нибудь страну? — Не думаю, сказал Главкон; этого не рассказывают даже и о самых омиридах. — Притом, упоминается ли о какой-нибудь современной Омиру войне, которая счастливо ведена 600. была под его начальством, или по его совету? — Ни о какой. — Рассказывают ли о многих и замысловатых его изобретениях и о других делах в пользу искусств, чтобы в нём виден был мудрец на самом деле, как расска-
————————————
- ↑ Разумеются дети по науке, или так называемая школа Аскдепиадов.
