ведливость была судима сама въ себѣ по несправедливости D. самой въ себѣ. Или не помнишь? — Я былъ бы несправедливъ, еслибы сказалъ: не помню, примолвилъ онъ. — Но такъ какъ справедливость и несправедливость теперь обсужены, то я снова требую, въ пользу справедливости, чтобы славу, какую она имѣетъ у боговъ и людей, и вы своимъ согласіемъ признали справедливою. Пусть несетъ справедливость побѣдные трофеи и, поддерживаемая самыми мнѣніями, передаетъ ихъ тѣмъ, которые пріобрѣли ее, если открылось уже, что и по своему существу, она даритъ блага и не обманываетъ людей, существенно принимающихъ ее. — Справедливо требуешь, сказалъ E. онъ. — Итакъ, прежде отдайте то, продолжалъ я, что отъ боговъ-то не укрывается, кто каковъ изъ двоякаго рода людей. — Отдаемъ, сказалъ онъ. — Если же они не укрываются, то справедливый будетъ боголюбезенъ, а несправедливый богоненавистенъ, въ чемъ мы согласились при самомъ началѣ. — Такъ. — Но не согласимся ли, что для боголюбезнаго все, что происходитъ 613. отъ боговъ, происходитъ какъ самое лучшее благо, если не прилучится ему какого-нибудь необходимаго зла отъ перваго грѣха? — Конечно. — Слѣдовательно, человѣкъ справедливый живетъ ли въ бѣдности, страдаетъ ли отъ болѣзней, или отъ другихъ кажущихся золъ, о немъ надобно судить такъ, что это окончится для него добромъ, или при жизни, или по смерти; вѣдь боги-то никогда не оставляютъ того, кто усердно хочетъ сдѣлаться справедливымъ и, упражняясь въ добродѣтели, сколько возможно человѣку, старается уподобляться B. Богу. — Вѣроятно, сказалъ онъ, что такого не оставитъ тотъ, кому онъ подобенъ. — А о несправедливомъ не должно ли мыслить напротивъ? — Непремѣнно. — Такъ у боговъ для справедливаго, должно быть, есть такія какія-то трофеи побѣды. — Да и по моему мнѣнію, сказалъ онъ. — Что же у людей? спросилъ я: — если сказать правду, — не слѣдующее ли бываетъ? Люди хитрые и несправедливые не то же ли дѣлаютъ, что бѣгуны, которые снизу бѣгутъ хорошо, а сверху нѣтъ? Въ первомъ C. случаѣ они сильно скачутъ, а при концѣ дѣлаются смѣш-
ведливость была судима сама в себе по несправедливости D. самой в себе. Или не помнишь? — Я был бы несправедлив, если бы сказал: не помню, примолвил он. — Но так как справедливость и несправедливость теперь обсужены, то я снова требую, в пользу справедливости, чтобы славу, какую она имеет у богов и людей, и вы своим согласием признали справедливою. Пусть несет справедливость победные трофеи и, поддерживаемая самыми мнениями, передает их тем, которые приобрели ее, если открылось уже, что и по своему существу, она дарит блага и не обманывает людей, существенно принимающих ее. — Справедливо требуешь, сказал E. он. — Итак, прежде отдайте то, продолжал я, что от богов-то не укрывается, кто каков из двоякого рода людей. — Отдаем, сказал он. — Если же они не укрываются, то справедливый будет боголюбезен, а несправедливый богоненавистен, в чём мы согласились при самом начале. — Так. — Но не согласимся ли, что для боголюбезного всё, что происходит 613. от богов, происходит как самое лучшее благо, если не прилучится ему какого-нибудь необходимого зла от первого греха? — Конечно. — Следовательно, человек справедливый живет ли в бедности, страдает ли от болезней, или от других кажущихся зол, о нём надобно судить так, что это окончится для него добром, или при жизни, или по смерти; ведь боги-то никогда не оставляют того, кто усердно хочет сделаться справедливым и, упражняясь в добродетели, сколько возможно человеку, старается уподобляться B. Богу. — Вероятно, сказал он, что такого не оставит тот, кому он подобен. — А о несправедливом не должно ли мыслить напротив? — Непременно. — Так у богов для справедливого, должно быть, есть такие какия-то трофеи победы. — Да и по моему мнению, сказал он. — Что же у людей? спросил я: — если сказать правду, — не следующее ли бывает? Люди хитрые и несправедливые не то же ли делают, что бегуны, которые снизу бегут хорошо, а сверху нет? В первом C. случае они сильно скачут, а при конце делаются смеш-
