вость полезнѣе совершенной справедливости? — Конечно, C. отвѣчалъ онъ; и говорю, и сказалъ, — почему. — Положимъ; а что скажешь ты объ ихъ качествахъ? одни изъ нихъ, вѣроятно, назовешь добродѣтелью, а другія порокомъ? — Какъ не назвать? — Справедливость, видно, добродѣтелью, а несправедливость — порокомъ? — Походитъ, любезнѣйшій, сказалъ онъ, если я утверждаю, что несправедливость приноситъ пользу, а справедливость не приноситъ[1]. — Да какъ же иначе? D. — Наоборотъ, отвѣчалъ онъ. — Неужели справедливость — порокомъ? — Нѣтъ, но слишкомъ благородною простотою. — Слѣдовательно, несправедливость называешь ты хитростью? — Нѣтъ, благоразуміемъ, сказалъ онъ. — Однакожъ несправедливые кажутся ли тебѣ, Тразимахъ, мудрыми и добрыми? — Да, по крайней мѣрѣ тѣ, отвѣчалъ онъ, которые умѣютъ отлично быть несправедливыми и подчинять себѣ человѣческія общества и народы. А ты, можетъ быть, думаешь, что я говорю о тѣхъ, которые отрѣзываютъ кошельки? Полезно, конечно, и это, сказалъ онъ, пока не обличатъ, да не важно, — не таково, какъ то, на что я сейчасъ указалъ. — E. Теперь понимаю, что̀ хочешь ты сказать, примолвилъ я, и удивляюсь только тому, что несправедливость относишь ты къ роду добродѣтели и мудрости, а справедливость — къ противному. — Да, я именно такъ отношу ихъ. — Это, другъ мой, ужъ слишкомъ рѣзко, сказалъ я; и говорить противъ этого нелегко кому бы то ни было. Вѣдь еслибы ты и положилъ, что несправедливость доставляетъ пользу, но, подобно другимъ, согласился бы, что это дѣло худое и
- ↑ Это положеніе говорится, очевидно, съ насмѣшкою. Тразимахъ не соглашается, то-есть, справедливость назвать добродѣтелію, а несправедливость — порокомъ.
тотъ и другой. А отсюда слѣдуетъ, что справедливость сопровождается благоразуміемъ и честностію, а несправедливость съ этими добродѣтелями не сдружается. Сила этого заключенія состоитъ въ уступкѣ, что знающій съ знающимъ всегда согласенъ, а съ незнающимъ всегда несогласенъ: незнающій, напротивъ, несогласенъ ни съ знающимъ, ни съ незнающимъ; ибо отсюда ясно уже вытекаетъ, что справедливость подобна благоразумію и знанію, а несправедливость — невѣжеству, τῇ ’αμαθεῖα. Надобно замѣтить впрочемъ, что формула — больше имѣть, πλέον ἔχειν, употребляется здѣсь нѣсколько свободно, въ различныхъ значеніяхъ.
вость полезнее совершенной справедливости? — Конечно, C. отвечал он; и говорю, и сказал, — почему. — Положим; а что скажешь ты об их качествах? одни из них, вероятно, назовешь добродетелью, а другие пороком? — Как не назвать? — Справедливость, видно, добродетелью, а несправедливость — пороком? — Походит, любезнейший, сказал он, если я утверждаю, что несправедливость приносит пользу, а справедливость не приносит[1]. — Да как же иначе? D. — Наоборот, отвечал он. — Неужели справедливость — пороком? — Нет, но слишком благородною простотою. — Следовательно, несправедливость называешь ты хитростью? — Нет, благоразумием, сказал он. — Однакож несправедливые кажутся ли тебе, Тразимах, мудрыми и добрыми? — Да, по крайней мере те, отвечал он, которые умеют отлично быть несправедливыми и подчинять себе человеческие общества и народы. А ты, может быть, думаешь, что я говорю о тех, которые отрезывают кошельки? Полезно, конечно, и это, сказал он, пока не обличат, да не важно, — не таково, как то, на что я сейчас указал. — E. Теперь понимаю, что̀ хочешь ты сказать, примолвил я, и удивляюсь только тому, что несправедливость относишь ты к роду добродетели и мудрости, а справедливость — к противному. — Да, я именно так отношу их. — Это, друг мой, уж слишком резко, сказал я; и говорить против этого нелегко кому бы то ни было. Ведь если бы ты и положил, что несправедливость доставляет пользу, но, подобно другим, согласился бы, что это дело худое и
————————————
- ↑ Это положение говорится, очевидно, с насмешкою. Тразимах не соглашается, то есть, справедливость назвать добродетелию, а несправедливость — пороком.
тот и другой. А отсюда следует, что справедливость сопровождается благоразумием и честностью, а несправедливость с этими добродетелями не сдружается. Сила этого заключения состоит в уступке, что знающий со знающим всегда согласен, а с незнающим всегда несогласен: незнающий, напротив, несогласен ни со знающим, ни с незнающим; ибо отсюда ясно уже вытекает, что справедливость подобна благоразумию и знанию, а несправедливость — невежеству, τῇ ’αμαθεῖα. Надобно заметить впрочем, что формула — больше иметь, πλέον ἔχειν, употребляется здесь несколько свободно, в различных значениях.
