Аристофанъ, и думаешь уйти, сказалъ Эриксимахъ: однакожъ будь внимателенъ и говори такъ, чтобы дать отчетъ; тогда я, C. если понравишься мнѣ, отпущу тебя. —
Но въ умѣ-то у меня, Эриксимахъ, примолвилъ Аристофанъ, говорить иначе, чѣмъ какъ говорили ты и Павзаній[1]. Мнѣ кажется, что люди нисколько не поняли силы Эроса, потому что, понявъ-то, они воздвигли бы ему величайшіе храмы и жертвенники, и приносили бы драгоцѣнныя жертвы. Теперь относительно къ нему ничего такого нѣтъ[2], между тѣмъ какъ надлежало бы этому быть болѣе всего. Вѣдь Эросъ есть человѣколюбивѣйшій изъ боговъ, попечитель людей и D. врачь ихъ; и еслибы они исцѣлились, то человѣческій родъ наслаждался бы величайшимъ счастіемъ. Итакъ, я постараюсь раскрыть его силу вамъ; а вы потомъ будете учителями другихъ. Сперва надобно вамъ знать человѣческую природу и ея свойства; потому что въ древности природа наша была не такова, какая нынѣ, а иная. Въ древнія времена было три рода людей, а не какъ теперь два — мужескій и женскій. Тог-
- ↑ Какъ говорили ты и Павзаній — σὺ τε καὶ Παυσανίας εἰπέτην. Здѣсь надлежало бы ожидать глагола во второмъ, а не въ третьемъ лицѣ. Но Elmslejus ad Aristoph. Acharn. v. 773, Med. v. 1041 et Monkius ad Euripid. Med. v. 288 замѣчаютъ, что второе лицо единственнаго числа нѣкогда не отличалось отъ третьяго. Если въ этомъ и можно сомнѣваться, то несомнѣнно по крайней мѣрѣ то, что писатели на древнемъ аттическомъ нарѣчіи часто второе лицо оканчивали на τήν. Я вмѣстѣ съ Шеферомъ полагаю, что древній греческій языкъ въ прошедшемъ времени дѣйствительнаго залога допускалъ безразлично окончаніе ετον и ετην; но позднѣе грамматика установила между ними различіе примѣнительно къ лицамъ, и окончаніе ον отнесла ко второму, а ην къ третьему. У Платона двойственное ην вмѣсто ον употребляется во многихъ мѣстахъ. Euthyd. p. 273 E, 244 E. Legg. IV, p. 705 D VI, p. 753 A.
- ↑ Этихъ словъ Платона въ рѣчи Аристофана нельзя принимать въ смыслѣ свидѣтельства, будто Эросу Греки-язычники вовсе не воздвигали алтарей. См. Valken. Diatrib. in Fragm. Eurip. с. XI; Jacobs Vermischte Schriften p. III, p. 538. Здѣсь вся сила рѣчи сосредоточена на словѣ: величайшіе храмы — μέγιστα ἱερά.
ed. Kost.: Βαλών φεύξεσθαι οἴει πρὸς τοὺς κακόν τι δράσαντας καὶ οἰομένους ἐκφεύγειν V. Erasmi Adagg. p. 1219, Wittenbach. ad Plat. d. S. N. v. p. 6. Русское выраженіе этой пословицы взято отъ инстинкта лисицы — откидывать въ сторону хвостъ, когда она убѣгаетъ отъ собакъ, и чрезъ то скрывать свое направленіе.
Аристофан, и думаешь уйти, сказал Эриксимах: однакож будь внимателен и говори так, чтобы дать отчет; тогда я, C. если понравишься мне, отпущу тебя. —
Но в уме-то у меня, Эриксимах, примолвил Аристофан, говорить иначе, чем как говорили ты и Павзаний[1]. Мне кажется, что люди нисколько не поняли силы Эроса, потому что, поняв-то, они воздвигли бы ему величайшие храмы и жертвенники, и приносили бы драгоценные жертвы. Теперь относительно к нему ничего такого нет[2], между тем как надлежало бы этому быть более всего. Ведь Эрос есть человеколюбивейший из богов, попечитель людей и D. врачь их; и если бы они исцелились, то человеческий род наслаждался бы величайшим счастьем. Итак, я постараюсь раскрыть его силу вам; а вы потом будете учителями других. Сперва надобно вам знать человеческую природу и её свойства; потому что в древности природа наша была не такова, какая ныне, а иная. В древние времена было три рода людей, а не как теперь два — мужеский и женский. Тог-
————————————
- ↑ Как говорили ты и Павзаний — σὺ τε καὶ Παυσανίας εἰπέτην. Здесь надлежало бы ожидать глагола во втором, а не в третьем лице. Но Elmslejus ad Aristoph. Acharn. v. 773, Med. v. 1041 et Monkius ad Euripid. Med. v. 288 замечают, что второе лицо единственного числа некогда не отличалось от третьего. Если в этом и можно сомневаться, то несомненно по крайней мере то, что писатели на древнем аттическом наречии часто второе лицо оканчивали на τήν. Я вместе с Шефером полагаю, что древний греческий язык в прошедшем времени действительного залога допускал безразлично окончание ετον и ετην; но позднее грамматика установила между ними различие применительно к лицам, и окончание ον отнесла ко второму, а ην к третьему. У Платона двойственное ην вместо ον употребляется во многих местах. Euthyd. p. 273 E, 244 E. Legg. IV, p. 705 D VI, p. 753 A.
- ↑ Этих слов Платона в речи Аристофана нельзя принимать в смысле свидетельства, будто Эросу Греки-язычники вовсе не воздвигали алтарей. См. Valken. Diatrib. in Fragm. Eurip. с. XI; Jacobs Vermischte Schriften p. III, p. 538. Здесь вся сила речи сосредоточена на слове: величайшие храмы — μέγιστα ἱερά.
ed. Kost.: Βαλών φεύξεσθαι οἴει πρὸς τοὺς κακόν τι δράσαντας καὶ οἰομένους ἐκφεύγειν V. Erasmi Adagg. p. 1219, Wittenbach. ad Plat. d. S. N. v. p. 6. Русское выражение этой пословицы взято от инстинкта лисицы — откидывать в сторону хвост, когда она убегает от собак, и чрез то скрывать свое направление.
