219. хочешь, вмѣсто мнимыхъ прелестей[1], пріобрѣсть истинныя, замышляешь на дѣйствительное золото промѣнять мѣдь. Но разсматривай лучше, почтеннѣйшій, чтобы не утаилось отъ тебя мое ничтожество. Да, око ума начинаетъ смотрѣть остро, когда зрѣніе глазъ теряетъ свою силу; а ты еще далекъ отъ того. — Выслушавъ это, я сказалъ: по моему, пусть такъ, и я ничего не говорилъ иначе, чѣмъ какъ думаю; а ты разсуди самъ съ собою, что почитаешь лучшимъ и для тебя и для меня. — Это-то хорошо говоришь ты, сказалъ онъ; въ настоящее время поразсудивши, мы будемъ дѣлать конечно то, что B. покажется намъ наилучшимъ въ отношеніи и къ этому, и ко всему иному. — Слушая все такое и говоря, я полагалъ, что мои слова поранили его, будто пущенныя стрѣлы; поэтому, вставши и не позволяя ему болѣе говорить, накрылъ его моимъ одѣяломъ — (ибо была зима), и легши подъ его плащь, обнялъ своими руками этого божественнаго и по-истинѣ удивительнаго C. человѣка, и проспалъ съ нимъ всю ночь. И объ этомъ опять ты не скажешь, Сократъ, что я лгу. Послѣ такого моего поступка, какъ рѣшительно побѣдилъ онъ меня! какъ презрѣлъ, осмѣялъ, унизилъ мою красоту! А я думалъ, друзья-судьи, что она-то нѣчто значитъ (вѣдь вы судьи Сократовой гордости). Будьте увѣрены, клянусь богами, что я всталъ, не иначе проспавши съ Сократомъ, какъ еслибы спалъ съ отцомъ D. или старшимъ братомъ. Послѣ того какая, думаете, занимала меня мысль? Я почиталъ себя, конечно, униженнымъ, однакожъ восхищался природою Сократа, его разсудительностію, мужествомъ и тѣмъ, что встрѣтился съ такимъ человѣкомъ, какого, по уму и твердости, встрѣтить никогда не думалъ; такъ что мнѣ не представлялось ни то, за что бы сер-
- ↑ Вмѣсто мнимыхъ прелестей пріобрѣсть истинныя — ἀντὶ δόξης ἀλήθειαν καλῶν κτᾶσθαι, то-есть, ἀντὶ καλῶν ἃ δοκεῖ καλὰ εἶναι, κτᾶσθαι ἐπιχειρεῖς καλὰ ἃ ἐστἱν ὡς ἀληθῶς. Слѣдующими же за этимъ словами дѣлается аллюзія на слова Омира (Iliad. VI, v. 234 sqq.):
Въ оное время у Главка разсудокъ восхитилъ Кроніонъ:
Онъ Діомеду герою доспѣхъ золотой свой на мѣдный,
Во сто цѣнимый тельцовъ обмѣнялъ на стоющій девять.
219. хочешь, вместо мнимых прелестей[1], приобресть истинные, замышляешь на действительное золото променять медь. Но рассматривай лучше, почтеннейший, чтобы не утаилось от тебя мое ничтожество. Да, око ума начинает смотреть остро, когда зрение глаз теряет свою силу; а ты еще далек от того. — Выслушав это, я сказал: по-моему, пусть так, и я ничего не говорил иначе, чем как думаю; а ты рассуди сам с собою, что почитаешь лучшим и для тебя и для меня. — Это-то хорошо говоришь ты, сказал он; в настоящее время порассудивши, мы будем делать конечно то, что B. покажется нам наилучшим в отношении и к этому, и ко всему иному. — Слушая всё такое и говоря, я полагал, что мои слова поранили его, будто пущенные стрелы; поэтому, вставши и не позволяя ему более говорить, накрыл его моим одеялом — (ибо была зима), и легши под его плащь, обнял своими руками этого божественного и поистине удивительного C. человека, и проспал с ним всю ночь. И об этом опять ты не скажешь, Сократ, что я лгу. После такого моего поступка, как решительно победил он меня! как презрел, осмеял, унизил мою красоту! А я думал, друзья-судьи, что она-то нечто значит (ведь вы судьи Сократовой гордости). Будьте уверены, клянусь богами, что я встал, не иначе проспавши с Сократом, как если бы спал с отцом D. или старшим братом. После того какая, думаете, занимала меня мысль? Я почитал себя, конечно, униженным, однакож восхищался природою Сократа, его рассудительностью, мужеством и тем, что встретился с таким человеком, какого, по уму и твердости, встретить никогда не думал; так что мне не представлялось ни то, за что бы сер-
————————————
- ↑ Вместо мнимых прелестей приобресть истинные — ἀντὶ δόξης ἀλήθειαν καλῶν κτᾶσθαι, то есть, ἀντὶ καλῶν ἃ δοκεῖ καλὰ εἶναι, κτᾶσθαι ἐπιχειρεῖς καλὰ ἃ ἐστἱν ὡς ἀληθῶς. Следующими же за этим словами делается аллюзия на слова Омира (Iliad. VI, v. 234 sqq.):
В оное время у Главка рассудок восхитил Кронион:
Он Диомеду герою доспех золотой свой на медный,
Во сто ценимый тельцов обменял на стоющий девять.
