ибо нельзя сомнѣваться, что Сократъ училъ уважать дружбу за ея пользу. Это видно изъ словъ Ксенофонта (Mem. II, 4, 5), который, излагая Сократово ученіе относительно сего предмета, достоинство дружбы поставляетъ особенно въ томъ, что друзья помогаютъ себѣ взаимно словомъ и дѣломъ, и чрезъ то легче избѣгаютъ опасностей и пріобрѣтаютъ пользу. Но съ болѣе строгою діалектикою обсуживается тотъ же предметъ въ бесѣдѣ съ Менексеномъ (p. 211 A — 213 D), и необходимою его формою представляется взаимность, которой, судя по указанному выше мѣсту Ксенофонта, тоже требовалъ Сократъ, чтобы взаимная услуга друзей была вѣрною порукою за обоюдныя ихъ выгоды. Эта форма потомъ въ третій разъ (тутъ собесѣдникъ — снова Лизисъ) получаетъ содержаніе, чрезъ принятіе двухъ взаимно противорѣчущихъ философскихъ положеній — о влеченіи другъ къ другу предметовъ однородныхъ (Эмпедоклъ) и объ отчужденіи другъ отъ друга вещей противуположныхъ (Гераклитъ). Что касается перваго положенія, то оно въ иѳическомъ отношеніи примѣнимо только къ добрымъ, и основываясь на немъ, дружескія отношенія можно допустить единственно между добрыми. Съ этимъ согласно мнѣніе Сократа и у Ксенофонта Mem. II, 6, гдѣ онъ учитъ, что люди злые друзьями не могутъ быть ни себѣ, ни добрымъ. Такого же мнѣнія держался и Платонъ, сколько можно заключать объ этомъ изъ прекраснаго мѣста въ Платоновомъ Федрѣ — p. 251 A sqq., а особенно p. 252 C D E, также въ Государствѣ — VIII, p. 837 A B C и Горг. p. 510 B sqq., гдѣ объясняется извѣстное правило, впослѣдствіи перешедшее къ стоикамъ: τὴν φιλίαν έν μόνοις τοῖς σπουδαίοις εἶναι διὰ τὴν ὁμοιότητα. Имѣло справедливую сторону и второе положеніе, противорѣчившее первому и заставлявшее производить дружбу изъ расположеній неподобныхъ. Оно могло казаться тѣмъ болѣе вѣроятнымъ, что исторія эллинской мудрости сохранила преданіе о происхожденіи всемірной гармоніи изъ враждебнаго взаимоотношенія стихій. Но оба эти положенія, по ихъ несовмѣстимости, не могли быть совершенно оправданы: послѣднее — по-
ибо нельзя сомневаться, что Сократ учил уважать дружбу за её пользу. Это видно из слов Ксенофонта (Mem. II, 4, 5), который, излагая Сократово учение относительно сего предмета, достоинство дружбы поставляет особенно в том, что друзья помогают себе взаимно словом и делом, и чрез то легче избегают опасностей и приобретают пользу. Но с более строгою диалектикою обсуживается тот же предмет в беседе с Менексеном (p. 211 A — 213 D), и необходимою его формою представляется взаимность, которой, судя по указанному выше месту Ксенофонта, тоже требовал Сократ, чтобы взаимная услуга друзей была верною порукою за обоюдные их выгоды. Эта форма потом в третий раз (тут собеседник — снова Лизис) получает содержание, чрез принятие двух взаимно противоречущих философских положений — о влечении друг к другу предметов однородных (Эмпедокл) и об отчуждении друг от друга вещей противоположных (Гераклит). Что касается первого положения, то оно в ифическом отношении применимо только к добрым, и основываясь на нём, дружеские отношения можно допустить единственно между добрыми. С этим согласно мнение Сократа и у Ксенофонта Mem. II, 6, где он учит, что люди злые друзьями не могут быть ни себе, ни добрым. Такого же мнения держался и Платон, сколько можно заключать об этом из прекрасного места в Платоновом Федре — p. 251 A sqq., а особенно p. 252 C D E, также в Государстве — VIII, p. 837 A B C и Горг. p. 510 B sqq., где объясняется известное правило, впоследствии перешедшее к стоикам: τὴν φιλίαν έν μόνοις τοῖς σπουδαίοις εἶναι διὰ τὴν ὁμοιότητα. Имело справедливую сторону и второе положение, противоречившее первому и заставлявшее производить дружбу из расположений неподобных. Оно могло казаться тем более вероятным, что история эллинской мудрости сохранила предание о происхождении всемирной гармонии из враждебного взаимоотношения стихий. Но оба эти положения, по их несовместимости, не могли быть совершенно оправданы: последнее — по-
