Сокр. А думаютъ ли они, что радуются, когда не скорбятъ?
Прот. По крайней мѣрѣ — на словахъ.
Сокр. Стало быть думаютъ, что тогда чувствуютъ удовольствіе; иначе, вѣроятно, не говорили бы.
Прот. Должно быть.
Сокр. Видно же, о радости имѣютъ они ложное мнѣніе, если скорбѣть и радоваться, по природѣ, дѣло различное.
Прот. А вѣдь эти природы дѣйствительно различны.
Сокр. Такъ положимъ ли такихъ чувствованій у насъ B. три, какъ недавно полагали, или только два: скорбь, называемую у людей зломъ, и прекращеніе скорбей — пріятное, что̀ называется добромъ?
Прот. Какъ же теперь, Сократъ, мы спрашиваемъ объ этомъ самихъ себя? Вѣдь я не понимаю.
Сокр. Ты, Протархъ, въ самомъ дѣлѣ не понимаешь противниковъ этого Филеба.
Прот. Какихъ разумѣешь ты противниковъ?
Сокр. Очень сильныхъ, такъ называемыхъ знатоковъ природы, которые утверждаютъ, что удовольствій вовсе нѣтъ.
Прот. Какъ же это?
C.Сокр. Все то, что Филебовы единомышленники называютъ удовольствіями, у нихъ называется бѣгствомъ отъ скорбей.
Прот. Такъ ты совѣтуешь вѣрить имъ, или какъ, Сократъ?
Сокр. Нѣтъ; ими надобно пользоваться, какъ гадателями[1], отличающимися не искусствомъ, а печальнымъ настроеніемъ не неблагородной природы. Они слишкомъ возненавидѣли силу удовольствія, и не находятъ въ немъ ничего здраваго, такъ что и самое это его навожденіе почи-
- ↑ Пользоваться какъ гадателями — μάντεσι, людьми, опредѣляющими истину гадательно, такъ какъ они не знаютъ дѣйствительной причины явленій, но судятъ о нихъ, руководствуясь безотчетною смѣтливостью ума. Въ такомъ именно смыслѣ Платонъ часто употребляетъ глаголъ μαντεύεσθαι. См. ниже p. 64 A: τίνα ἰδέαν αὐτὴν εἶναί ποτε μαντευτέον. Lysid. p. 215 D: λέγω τοίνυν ἀπομαντευόμενός τοῦ καλοῦ τε καὶ ἀγαθοῦ φίλον εἶναι τὸ μήτε ἀγαθον μήτε κακὸν πρὸς ἃ δε λέγων μαντεύομαι, ἄκουσον.
Сокр. А думают ли они, что радуются, когда не скорбят?
Прот. По крайней мере — на словах.
Сокр. Стало быть думают, что тогда чувствуют удовольствие; иначе, вероятно, не говорили бы.
Прот. Должно быть.
Сокр. Видно же, о радости имеют они ложное мнение, если скорбеть и радоваться, по природе, дело различное.
Прот. А ведь эти природы действительно различны.
Сокр. Так положим ли таких чувствований у нас B. три, как недавно полагали, или только два: скорбь, называемую у людей злом, и прекращение скорбей — приятное, что̀ называется добром?
Прот. Как же теперь, Сократ, мы спрашиваем об этом самих себя? Ведь я не понимаю.
Сокр. Ты, Протарх, в самом деле не понимаешь противников этого Филеба.
Прот. Каких разумеешь ты противников?
Сокр. Очень сильных, так называемых знатоков природы, которые утверждают, что удовольствий вовсе нет.
Прот. Как же это?
C.Сокр. Всё то, что Филебовы единомышленники называют удовольствиями, у них называется бегством от скорбей.
Прот. Так ты советуешь верить им, или как, Сократ?
Сокр. Нет; ими надобно пользоваться, как гадателями[1], отличающимися не искусством, а печальным настроением не неблагородной природы. Они слишком возненавидели силу удовольствия, и не находят в нём ничего здравого, так что и самое это его наваждение почи-
——————
- ↑ Пользоваться как гадателями — μάντεσι, людьми, определяющими истину гадательно, так как они не знают действительной причины явлений, но судят о них, руководствуясь безотчетною сметливостью ума. В таком именно смысле Платон часто употребляет глагол μαντεύεσθαι. См. ниже p. 64 A: τίνα ἰδέαν αὐτὴν εἶναί ποτε μαντευτέον. Lysid. p. 215 D: λέγω τοίνυν ἀπομαντευόμενός τοῦ καλοῦ τε καὶ ἀγαθοῦ φίλον εἶναι τὸ μήτε ἀγαθον μήτε κακὸν πρὸς ἃ δε λέγων μαντεύομαι, ἄκουσον.
