Сокр. А теперь-то, почтеннѣйшій, мы ограничиваемся вѣдъ только ощущеніями природы, независимо отъ помысловъ.
Прот. Стало бытъ, ты справедливо говоришь, что въ наукахъ забвеніе всегда бываетъ безъ скорбей.
Сокр. Такъ вотъ и надобно сказать, что къ удовольствіямъ отъ наукъ скорби не примѣшиваются, и что эти удовольствія суть достояніе никакъ не многихъ людей, а весьма небольшаго числа ихъ.
Прот. Какъ не сказать?
Сокр. И такъ, достаточно уже различивъ удовольствія C. чистыя и другія, правильно называемыя не чистыми, приложимъ въ своемъ словѣ къ удовольствіямъ сильнымъ неизмѣряемость, а къ не сильнымъ — противное: измѣряемость. Да и тѣ опять, которыя воспринимаютъ въ себя великость и сильность, и бываютъ такими часто и рѣдко, положимъ, относятся къ тому безпредѣльному, проносящемуся чрезъ тѣло и душу менѣе и болѣе; другія же, не такія, отнесемъ къ измѣряемымъ[1].D.
Прот. Ты весьма правильно говоришь, Сократъ.
Сокр. Но кромѣ сего, надобно еще, послѣ этого, разсмотрѣть вотъ что.
Прот. Что такое?
Сокр. Что̀ должно отнесть къ истинѣ, это ли: чисто и цѣльно, или то: сильно, много, величественно, достаточно?
Прот. Какая цѣль твоего вопроса, Сократъ?
- ↑ Текстъ этого мѣста, безъ сомнѣнія, сильно поврежденъ, но заключающаяся въ немъ мысль понятна. Нашедши различіе между удовольствіями чистыми и не чистыми, Сократъ всѣ ихъ раздѣляетъ на два вида, относительно ихъ силы и неизмѣряемости, и опять относительно мѣрности, — и первыя изъ нихъ отличающіяся ἀμετρίᾳ, относитъ, какъ и прежде уже отнесены были они, къ роду безпредѣльнаго — ἄπειρον. Чтобы эта мысль видна была въ самомъ текстѣ онъ можетъ быть представленъ такъ: καὶ τὰς τὸ μέγα καὶ τὸ σφοδρὸν αὖ δεχομένας καὶ πολλάκις καὶ ὀλιγάκις γιγνομένας τοιαύτας τοῦ ἀπείρου γ᾽ ἐκείνου καί ἦττον καὶ μᾶλλον διά τε σώματος καὶ ψυχῆς φερομένου θῶμεν αὐτἀς εῖναι γένους, τὰς δὲ μὴ τῶν ἐμμέτρων. Слова: ἦττον καὶ μᾶλλον διά τε σώματος καὶ ψυχῆς φερομένου будутъ ясны, если вспомнимъ, что говорено было на стр. 24 A и слл.
Сокр. А теперь-то, почтеннейший, мы ограничиваемся вед только ощущениями природы, независимо от помыслов.
Прот. Стало быт, ты справедливо говоришь, что в науках забвение всегда бывает без скорбей.
Сокр. Так вот и надобно сказать, что к удовольствиям от наук скорби не примешиваются, и что эти удовольствия суть достояние никак не многих людей, а весьма небольшого числа их.
Прот. Как не сказать?
Сокр. Итак, достаточно уже различив удовольствия C. чистые и другие, правильно называемые не чистыми, приложим в своем слове к удовольствиям сильным неизмеряемость, а к не сильным — противное: измеряемость. Да и те опять, которые воспринимают в себя великость и сильность, и бывают такими часто и редко, положим, относятся к тому беспредельному, проносящемуся чрез тело и душу менее и более; другие же, не такие, отнесем к измеряемым[1].D.
Прот. Ты весьма правильно говоришь, Сократ.
Сокр. Но кроме сего, надобно еще, после этого, рассмотреть вот что.
Прот. Что такое?
Сокр. Что̀ должно отнесть к истине, это ли: чисто и цельно, или то: сильно, много, величественно, достаточно?
Прот. Какая цель твоего вопроса, Сократ?
——————
- ↑ Текст этого места, без сомнения, сильно поврежден, но заключающаяся в нём мысль понятна. Нашедши различие между удовольствиями чистыми и не чистыми, Сократ все их разделяет на два вида, относительно их силы и неизмеряемости, и опять относительно мерности, — и первые из них отличающиеся ἀμετρίᾳ, относит, как и прежде уже отнесены были они, к роду беспредельного — ἄπειρον. Чтобы эта мысль видна была в самом тексте он может быть представлен так: καὶ τὰς τὸ μέγα καὶ τὸ σφοδρὸν αὖ δεχομένας καὶ πολλάκις καὶ ὀλιγάκις γιγνομένας τοιαύτας τοῦ ἀπείρου γ᾽ ἐκείνου καί ἦττον καὶ μᾶλλον διά τε σώματος καὶ ψυχῆς φερομένου θῶμεν αὐτἀς εῖναι γένους, τὰς δὲ μὴ τῶν ἐμμέτρων. Слова: ἦττον καὶ μᾶλλον διά τε σώματος καὶ ψυχῆς φερομένου будут ясны, если вспомним, что говорено было на стр. 24 A и слл.
