въ этомъ отношеніи будемъ сравнивать съ другими діалогами, въ которыхъ Сократъ болѣе или менѣе догматиченъ, то во всѣхъ ихъ причиною такого явленія призна̀емъ разницу между значеніемъ Сократа, какъ гражданина, и возрастомъ юношей, не вступившихъ еще въ жизнь самостоятельную. Бесѣдуя съ софистами, или вообще съ людьми, присвоявшими себѣ извѣстную мѣру мудрости, сынъ Софрониска тотчасъ прятался за своимъ незнаніемъ и являлся олицетворенною ироніею; напротивъ, когда надобно было говорить съ юношами, сознававшимися, что они еще незнакомы съ философскою истиною, тогда эротематическая его метода принимала характеръ учительный.
Послѣ предварительныхъ нашихъ разсужденій о Филебѣ, теперь можно уже приступить къ анализу его содержанія. Начало Сократовой бесѣды въ Филебѣ заставляетъ предполагать, что эта бесѣда была только продолженіемъ разговора, происходившаго между Сократомъ и Филебомъ о высочайшемъ человѣческомъ благѣ. Филебъ утверждалъ, что для человѣка, равно какъ вообще для животныхъ, лучше всего наслаждаться удовольствіями и удовлетворять влеченіямъ чувственной природы. Напротивъ Сократъ доказывалъ, что чувственныя наслажденія и соединенныя съ ними удовольствія не заслуживаютъ имени высшаго блага, — что гораздо чище и благороднѣе ихъ разумность и знаніе. Ни тотъ ни другой изъ этихъ собесѣдниковъ не хотѣлъ отказаться отъ своихъ убѣжденій, пока Филебъ, соскучившій наконецъ долго тянувшимся споромъ, не передалъ защищаемаго имъ мнѣнія одному изъ своихъ друзей, Протарху, чтобы онъ продолжалъ отстаивать предметъ состязанія. И такъ, на это начало Филеба надобно смотрѣть какъ на практическій переходъ отъ безъискусственной, безсвязной, безпорядочной и потому безполезной эристической бесѣды къ бесѣдѣ основательной, отчетливой, правильной, діалектической. Посему одинъ новѣйшій критикъ Платона невѣрно судитъ, что da das Gespräch als ein schon in der Fortset-
в этом отношении будем сравнивать с другими диалогами, в которых Сократ более или менее догматичен, то во всех их причиною такого явления призна̀ем разницу между значением Сократа, как гражданина, и возрастом юношей, не вступивших еще в жизнь самостоятельную. Беседуя с софистами, или вообще с людьми, присвоявшими себе известную меру мудрости, сын Софрониска тотчас прятался за своим незнанием и являлся олицетворенною ирониею; напротив, когда надобно было говорить с юношами, сознававшимися, что они еще незнакомы с философскою истиною, тогда эротематическая его метода принимала характер учительный.
После предварительных наших рассуждений о Филебе, теперь можно уже приступить к анализу его содержания. Начало Сократовой беседы в Филебе заставляет предполагать, что эта беседа была только продолжением разговора, происходившего между Сократом и Филебом о высочайшем человеческом благе. Филеб утверждал, что для человека, равно как вообще для животных, лучше всего наслаждаться удовольствиями и удовлетворять влечениям чувственной природы. Напротив Сократ доказывал, что чувственные наслаждения и соединенные с ними удовольствия не заслуживают имени высшего блага, — что гораздо чище и благороднее их разумность и знание. Ни тот ни другой из этих собеседников не хотел отказаться от своих убеждений, пока Филеб, соскучивший наконец долго тянувшимся спором, не передал защищаемого им мнения одному из своих друзей, Протарху, чтобы он продолжал отстаивать предмет состязания. Итак, на это начало Филеба надобно смотреть как на практический переход от безыскусственной, бессвязной, беспорядочной и потому бесполезной эристической беседы к беседе основательной, отчетливой, правильной, диалектической. Посему один новейший критик Платона неверно судит, что da das Gespräch als ein schon in der Fortset-
