ность, и смышленость, и думу, и знаніе, и прочія, всѣ тѣ, о которыхъ говоришь, прекрасныя имена.
B.Ерм. Конечно, не слѣдуетъ намъ отказываться.
Сокр. Однакожъ, клянусь собакою, мнѣ кажется, я не худо догадываюсь-то, какъ и сейчасъ думалъ, что самые древніе люди, занимавшіеся приложеніемъ именъ, какъ и теперь многіе изъ софистовъ, отъ частаго верченья, при поискахъ того, въ чемъ состоитъ существо дѣла, страдаютъ круженіемъ головы, и оттого имъ представляется, будто кружатся и всячески вращаются самыя вещи; причину, то есть, C. этого своего мнѣнія видятъ они не въ себѣ, не въ собственномъ своемъ состояніи, но таковы, говорятъ, самыя вещи, что ничто между нами не стоитъ, не бываетъ твердо, а все течетъ, несется и всегда бременѣетъ всякимъ движеніемъ и рожденіемъ. Такъ я говорю, имѣя въ виду всѣ упомянутыя теперь имена.
Ерм. Какъ же это, Сократъ?
Сокр. Можетъ быть, ты не понялъ сейчасъ сказаннаго, что имена прилагаются все какъ будто къ вещамъ несущимся, текущимъ и происходящимъ.
Ерм. Не очень вдумался.
D.Сокр. Однакожъ первое это, что̀ какъ первое высказано нами, непремѣнно таково?
Ерм. Что такое?
Сокр. Разумность (φρόνησις): вѣдь это есть мысль (νόησις) о движеніи (φορᾶς) и теченіи (ῥοῦ); а можно понимать и выгоду движенія (φορᾶς ὄνησιν); по крайней мѣрѣ здѣсь говорится о движеніи. Потомъ, дума (γνώμη), если угодно, всячески указываетъ на разсматриваніе и колебаніе (νώμησιν) порожденія (γονῆς); ибо колебать (νομᾶν) и разсматривать — одно и то же. Далѣе, если хочешь, самая мысль (νόησις) есть желаніе новаго (νέου ἕσις), а новымъ означается то, что всегда происходитъ. Это-то расположеніе души хотѣлъ выразить E. положившій имя νεόεσιν; потому что въ древности говорили не νόησις, но вмѣсто η надлежало читать двойное ε, — νεόεσιν.
ность, и смышленость, и думу, и знание, и прочие, все те, о которых говоришь, прекрасные имена.
B.Ерм. Конечно, не следует нам отказываться.
Сокр. Однакож, клянусь собакою, мне кажется, я не худо догадываюсь-то, как и сейчас думал, что самые древние люди, занимавшиеся приложением имен, как и теперь многие из софистов, от частого верченья, при поисках того, в чём состоит существо дела, страдают кружением головы, и оттого им представляется, будто кружатся и всячески вращаются самые вещи; причину, то есть, C. этого своего мнения видят они не в себе, не в собственном своем состоянии, но таковы, говорят, самые вещи, что ничто между нами не стоит, не бывает твердо, а всё течет, несется и всегда бременеет всяким движением и рождением. Так я говорю, имея в виду все упомянутые теперь имена.
Ерм. Как же это, Сократ?
Сокр. Может быть, ты не понял сейчас сказанного, что имена прилагаются всё как будто к вещам несущимся, текущим и происходящим.
Ерм. Не очень вдумался.
D.Сокр. Однакож первое это, что̀ как первое высказано нами, непременно таково?
Ерм. Что такое?
Сокр. Разумность (φρόνησις): ведь это есть мысль (νόησις) о движении (φορᾶς) и течении (ῥοῦ); а можно понимать и выгоду движения (φορᾶς ὄνησιν); по крайней мере здесь говорится о движении. Потом, дума (γνώμη), если угодно, всячески указывает на рассматривание и колебание (νώμησιν) порождения (γονῆς); ибо колебать (νομᾶν) и рассматривать — одно и то же. Далее, если хочешь, самая мысль (νόησις) есть желание нового (νέου ἕσις), а новым означается то, что всегда происходит. Это-то расположение души хотел выразить E. положивший имя νεόεσιν; потому что в древности говорили не νόησις, но вместо η надлежало читать двойное ε, — νεόεσιν.
