есть то, что относится къ погрѣшности и невѣжеству; это E. слово принаровлено къ шествію по ущельямъ (κατὰ τὰ ἄγκη), гдѣ препятствія, скалы и поросты задерживаютъ движеніе. Оттого-то, можетъ быть, и вышло ἀναγκαῖον, что движеніе уподоблено шествію по ущельямъ (διὰ τοῦ ἄγκους). Но пока будетъ у насъ сила, не оставимъ ее праздною; не оставляй и ты, а спрашивай.
Ерм. Спрашиваю о важнѣйшемъ и прекраснѣйшемъ, — 421. объ истинѣ и лжи, о сущемъ и о томъ самомъ, о чемъ у насъ теперь рѣчь, — объ имени: для чего бываетъ имя?
Сокр. Называешь ли ты что нибудь μαίεσθαι?
Ерм. Да, это-то значитъ искать.
Сокр. Такъ ὄνομα есть имя, выраженное словомъ, показывающимъ, что это есть сущее искомое. Въ этомъ ты еще болѣе можешь увѣриться изъ того, что̀ называемъ мы именуемымъ; ибо здѣсь ясно высказывается, что сущее есть B. то, относительно чего бываетъ изысканіе (μάσμα). И слово ἀλήθεια (истина) также составлено, по видимому, изъ другихъ словъ; потому что этимъ словомъ — истиною — означается божественное движеніе сущаго, или какъ бы божіе хожденіе (θεία ἄλη). А ψεύδος (ложь) противоположно движенію; потому что, задерживаемое и принуждаемое молчать, становясь опять предметомъ порицаемымъ, оно взято по подобію спящихъ (καθεύδουσι), и только приданное ψ скрываетъ значеніе этого имени. Потомъ, ὄν (сущее) или οὐσία (сущность), принявъ ι, приходятъ къ согласію съ истиннымъ, такъ какъ оно въ этомъ случаѣ означаетъ идущее (ἰὸν), а C. οὐκ ὂν опять, какъ нѣкоторые и называютъ его, не идущее (οὐκ ἰόν).
Ерм. Это-то, кажется мнѣ, Сократъ, ты составилъ мужественно. Но если бы кто спросилъ объ этихъ именахъ: τὸ ἰόν (идущее), τὸ ῥέον (текущее), τὸ δοῦν (вяжущее), — какая заключается въ нихъ правильность?
Сокр. То что̀ отвѣчали бы мы ему, говоришь? Не такъ ли?
Ерм. Конечно.
есть то, что относится к погрешности и невежеству; это E. слово принаровлено к шествию по ущельям (κατὰ τὰ ἄγκη), где препятствия, скалы и поросты задерживают движение. Оттого-то, может быть, и вышло ἀναγκαῖον, что движение уподоблено шествию по ущельям (διὰ τοῦ ἄγκους). Но пока будет у нас сила, не оставим ее праздною; не оставляй и ты, а спрашивай.
Ерм. Спрашиваю о важнейшем и прекраснейшем, — 421. об истине и лжи, о сущем и о том самом, о чём у нас теперь речь, — об имени: для чего бывает имя?
Сокр. Называешь ли ты что-нибудь μαίεσθαι?
Ерм. Да, это-то значит искать.
Сокр. Так ὄνομα есть имя, выраженное словом, показывающим, что это есть сущее искомое. В этом ты еще более можешь увериться из того, что̀ называем мы именуемым; ибо здесь ясно высказывается, что сущее есть B. то, относительно чего бывает изыскание (μάσμα). И слово ἀλήθεια (истина) также составлено, по-видимому, из других слов; потому что этим словом — истиною — означается божественное движение сущего, или как бы божие хождение (θεία ἄλη). А ψεύδος (ложь) противоположно движению; потому что, задерживаемое и принуждаемое молчать, становясь опять предметом порицаемым, оно взято по подобию спящих (καθεύδουσι), и только приданное ψ скрывает значение этого имени. Потом, ὄν (сущее) или οὐσία (сущность), приняв ι, приходят к согласию с истинным, так как оно в этом случае означает идущее (ἰὸν), а C. οὐκ ὂν опять, как некоторые и называют его, не идущее (οὐκ ἰόν).
Ерм. Это-то, кажется мне, Сократ, ты составил мужественно. Но если бы кто спросил об этих именах: τὸ ἰόν (идущее), τὸ ῥέον (текущее), τὸ δοῦν (вяжущее), — какая заключается в них правильность?
Сокр. То что̀ отвечали бы мы ему, говоришь? Не так ли?
Ерм. Конечно.
