стію, прилежаніемъ къ ученію и философски настроенною природою. Между тѣмъ входитъ самъ Теэтетъ. Сократъ тотчасъ подзываетъ его и, по поводу мнѣнія о немъ Ѳеодора, осыпаетъ его похвалами. А такъ какъ онъ отличался особенно успѣхами въ знаніи, то Сократу естественно было спросить его о силѣ и природѣ знанія, и высказать свое желаніе, чтобы онъ изложилъ свое понятіе объ этомъ предметѣ. Теэтетъ тотчасъ приступаетъ къ дѣлу.
Для составленія понятія о знаніи, безъ сомнѣнія, прежде всего надлежало найти его родъ; но молодой человѣкъ, вмѣсто того, перебираетъ частныя формы, которыми оно выражается и, думая уловить его въ этихъ отдѣльныхъ формахъ, допускаетъ ошибку. Сократъ даетъ ему замѣтить невѣрность составленнаго имъ понятія, — и юноша съ умомъ, настроеннымъ къ философскому мышленію, тотчасъ догадывается, чего хочетъ отъ него Сократъ. Быстрая сообразительность Теэтета радуетъ Сократа. Доволенъ онъ и тѣмъ, что юноша сознаетъ трудность предложенной ему задачи, и настоящее усиліе его ума уподобляетъ болѣзнованію родильницы, а эротематическую свою методу — искусству повивальной бабки (p. 146 A — 151 D). Высказавъ такое подобіе, сынъ Софрониска снова убѣждаетъ Теэтета опредѣлить, что̀ разумѣется подъ именемъ знанія, — и молодой человѣкъ предлагаетъ одно за другимъ три опредѣленія, изслѣдованіе и опроверженіе которыхъ составляетъ все содержаніе діалога. Во первыхъ, онъ говоритъ, что знаніе есть чувство: но это опредѣленіе опровергается; потомъ ищетъ знанія въ правильномъ мнѣніи: но и это опять оказывается несостоятельнымъ; тогда онъ обращается къ правильному мнѣніюμετὰ λόγου, — однакожъ и это Сократу кажется не совсѣмъ вѣрнымъ.
По первому положенію Теэтета, знаніе принадлежитъ чувству: кто усматриваетъ что либо чувствами, тотъ и знаетъ то, что̀ усматриваетъ. Выслушавъ это положеніе, Сократъ замѣчаетъ, что Теэтетъ повторилъ мнѣніе Протагора, только иными словами выразилъ его: ибо Протагоръ
стию, прилежанием к учению и философски настроенною природою. Между тем входит сам Теэтет. Сократ тотчас подзывает его и, по поводу мнения о нём Феодора, осыпает его похвалами. А так как он отличался особенно успехами в знании, то Сократу естественно было спросить его о силе и природе знания, и высказать свое желание, чтобы он изложил свое понятие об этом предмете. Теэтет тотчас приступает к делу.
Для составления понятия о знании, без сомнения, прежде всего надлежало найти его род; но молодой человек, вместо того, перебирает частные формы, которыми оно выражается и, думая уловить его в этих отдельных формах, допускает ошибку. Сократ дает ему заметить неверность составленного им понятия, — и юноша с умом, настроенным к философскому мышлению, тотчас догадывается, чего хочет от него Сократ. Быстрая сообразительность Теэтета радует Сократа. Доволен он и тем, что юноша сознает трудность предложенной ему задачи, и настоящее усилие его ума уподобляет болезнованию родильницы, а эротематическую свою методу — искусству повивальной бабки (p. 146 A — 151 D). Высказав такое подобие, сын Софрониска снова убеждает Теэтета определить, что̀ разумеется под именем знания, — и молодой человек предлагает одно за другим три определения, исследование и опровержение которых составляет всё содержание диалога. Во-первых, он говорит, что знание есть чувство: но это определение опровергается; потом ищет знания в правильном мнении: но и это опять оказывается несостоятельным; тогда он обращается к правильному мнениюμετὰ λόγου, — однакож и это Сократу кажется не совсем верным.
По первому положению Теэтета, знание принадлежит чувству: кто усматривает что-либо чувствами, тот и знает то, что̀ усматривает. Выслушав это положение, Сократ замечает, что Теэтет повторил мнение Протагора, только иными словами выразил его: ибо Протагор
