предметомъ насмѣшекъ. За то въ чемъ состоитъ сама по себѣ справедливость и несправедливость, и что надобно почитать истиннымъ счастіемъ человѣка, — это знаютъ они лучше всѣхъ, занимающихся дѣлами общественными, потому что послѣдніе о такихъ вещахъ разсуждаютъ очень дурно. И такъ, если бы всѣ сознавали превосходство философіи, то между людьми обрѣталось бы больше мира и меньше бѣдствій. Но зло въ человѣчествѣ совершенно истребиться не можетъ, потому что необходимо быть чему нибудь, что противорѣчило бы добру. Отъ всякаго зла свободна только природа божественная. Поэтому философъ своею цѣлію почитаетъ то, чтобы отъ этихъ земныхъ вещей какъ можно скорѣе бѣжать къ Богу, то есть, ближайшимъ образомъ уподобляться ему. А такой цѣли достигаетъ онъ, строго соблюдая справедливость и храня благочестіе съ мудростію; потому что Богъ сколько совершенъ, столько же и справедливъ. Знаніе этого дѣла составляетъ истинную мудрость, въ сравненіи съ которою умѣнье вести дѣла гражданскія кажется мелочнымъ, ничтожнымъ. Хотя люди съ такимъ умѣньемъ удивительно какъ много думаютъ о себѣ; но на самомъ дѣлѣ думы ихъ — мечты, какъ скоро не знаютъ они того, что̀ долженъ знать всякій. Они не знаютъ и не вѣрятъ, что для несправедливости блюдутся величайшія наказанія, и что несправедливые потому суть люди самые несчастные. А когда слышишь отъ нихъ порицаніе и обвиненіе философіи, и требуешь, чтобъ они нашли основаніе унизительнаго мнѣнія о ней, — у нихъ теряется все краснорѣчіе и на языкѣ остается только дѣтская болтливость (p. 172 C — 177 B).
Это разсужденіе Сократа о различіи жизни гражданской и философской есть какъ бы мимоходное и случайное, однакожъ изложено не безъ цѣли. Оно направлено противъ тѣхъ, которые порицали какъ другихъ послѣдователей Сократовыхъ, такъ особенно Платона, что онъ, оставивъ дѣла гражданскія, всю свою жизнь посвятилъ философіи. Нельзя
предметом насмешек. За то в чём состоит сама по себе справедливость и несправедливость, и что надобно почитать истинным счастьем человека, — это знают они лучше всех, занимающихся делами общественными, потому что последние о таких вещах рассуждают очень дурно. Итак, если бы все сознавали превосходство философии, то между людьми обреталось бы больше мира и меньше бедствий. Но зло в человечестве совершенно истребиться не может, потому что необходимо быть чему-нибудь, что противоречило бы добру. От всякого зла свободна только природа божественная. Поэтому философ своею целью почитает то, чтобы от этих земных вещей как можно скорее бежать к Богу, то есть, ближайшим образом уподобляться ему. А такой цели достигает он, строго соблюдая справедливость и храня благочестие с мудростию; потому что Бог сколько совершен, столько же и справедлив. Знание этого дела составляет истинную мудрость, в сравнении с которою уменье вести дела гражданские кажется мелочным, ничтожным. Хотя люди с таким уменьем удивительно как много думают о себе; но на самом деле думы их — мечты, как скоро не знают они того, что̀ должен знать всякий. Они не знают и не верят, что для несправедливости блюдутся величайшие наказания, и что несправедливые потому суть люди самые несчастные. А когда слышишь от них порицание и обвинение философии, и требуешь, чтоб они нашли основание унизительного мнения о ней, — у них теряется всё красноречие и на языке остается только детская болтливость (p. 172 C — 177 B).
Это рассуждение Сократа о различии жизни гражданской и философской есть как бы мимоходное и случайное, однакож изложено не без цели. Оно направлено против тех, которые порицали как других последователей Сократовых, так особенно Платона, что он, оставив дела гражданские, всю свою жизнь посвятил философии. Нельзя
