водить дитя изъ извѣстнаго состоянія въ лучшее. Но врачъ измѣняетъ состоянія лѣкарствами, а софистъ — разсужденіями. Впрочемъ имѣющаго какія нибудь мнѣнія ложныя никто не заставитъ впослѣдствіи держаться мнѣній какихъ либо истинныхъ; потому что ни не существующаго, ни другаго чего, кромѣ того, чѣмъ кто впечатлѣнъ, нельзя ввести въ мнѣніе; а впечатлѣнное всегда истинно. Я думаю, что у B. людей, имѣющихъ мнѣнія въ худомъ состояніи души, сродное ей мнѣніе доброе возбуждаетъ другія такія же, — и вотъ иные, по неопытности, называютъ ихъ истинными представленіями; а я признаю одни только лучшими другихъ, но никоторыхъ не считаю самыми истинными. И мудрецовъ, любезный Сократъ, я называю далеко не лягушками, но относительно къ тѣлу — врачами, а относительно къ растительности — земледѣльцами. Вѣдь C. и земледѣльцы, когда растенія ихъ хвораютъ, по моему мнѣнію, вмѣсто худыхъ чувствъ, доставляютъ имъ хорошія, здоровыя и истинныя, а мудрые-то и добрые риторы тоже городамъ, вмѣсто худыхъ мнѣній, внушаютъ добрыя и справедливыя. Въ самомъ дѣлѣ, что̀ каждому городу кажется справедливымъ и похвальнымъ, то̀ и есть для него справедливое и похвальное, пока онъ такъ думаетъ: а мудрецъ, вмѣсто худаго существующаго въ немъ мнѣнія и бытія, внушаетъ ему доброе. Подобно этому и софистъ, имѣющій силу такъ руководствовать воспитывающееся юношество, для воспитанныхъ D. имъ есть мудрецъ, достойный многихъ денегъ. Такимъ образомъ одни становятся мудрѣе другихъ, но никто не имѣетъ понятія ложнаго, и ты, хочешь или не хочешь, а долженъ сдѣлаться мѣрою; потому что такъ только сохраняется это ученіе. Если тебѣ угодно оспаривать его съ самаго начала, оспаривай, — изложи свое мнѣніе въ непрерывной рѣчи; а когда хочешь посредствомъ вопросовъ, — посредствомъ вопросовъ; потому что человѣку умному не надобно избѣгать и этого способа, но должно болѣе всего преслѣдовать его. Дѣлай же пожалуй такъ; но не обижай своими вопросами. Потому что весьма несообразно — говорить, будто ревнуешь E.
водить дитя из известного состояния в лучшее. Но врач изменяет состояния лекарствами, а софист — рассуждениями. Впрочем имеющего какие-нибудь мнения ложные никто не заставит впоследствии держаться мнений каких-либо истинных; потому что ни не существующего, ни другого чего, кроме того, чем кто впечатлен, нельзя ввести в мнение; а впечатленное всегда истинно. Я думаю, что у B. людей, имеющих мнения в худом состоянии души, сродное ей мнение доброе возбуждает другие такие же, — и вот иные, по неопытности, называют их истинными представлениями; а я признаю одни только лучшими других, но никоторых не считаю самыми истинными. И мудрецов, любезный Сократ, я называю далеко не лягушками, но относительно к телу — врачами, а относительно к растительности — земледельцами. Ведь C. и земледельцы, когда растения их хворают, по моему мнению, вместо худых чувств, доставляют им хорошие, здоровые и истинные, а мудрые-то и добрые риторы тоже городам, вместо худых мнений, внушают добрые и справедливые. В самом деле, что̀ каждому городу кажется справедливым и похвальным, то̀ и есть для него справедливое и похвальное, пока он так думает: а мудрец, вместо худого существующего в нём мнения и бытия, внушает ему доброе. Подобно этому и софист, имеющий силу так руководствовать воспитывающееся юношество, для воспитанных D. им есть мудрец, достойный многих денег. Таким образом одни становятся мудрее других, но никто не имеет понятия ложного, и ты, хочешь или не хочешь, а должен сделаться мерою; потому что так только сохраняется это учение. Если тебе угодно оспаривать его с самого начала, оспаривай, — изложи свое мнение в непрерывной речи; а когда хочешь посредством вопросов, — посредством вопросов; потому что человеку умному не надобно избегать и этого способа, но должно более всего преследовать его. Делай же пожалуй так; но не обижай своими вопросами. Потому что весьма несообразно — говорить, будто ревнуешь E.
