вѣренъ самому себѣ. Но будемъ слѣдовать за ученіемъ Сократа о ложныхъ удовольствіяхъ. Ложныя удовольствія, говоритъ Сократъ, происходятъ не изъ однихъ ложныхъ мнѣній; можно указать и на другой источникъ ихъ. Когда предметомъ пожеланій бываютъ впечатлѣнія, противныя тѣмъ, которыми движется самое тѣло, тогда въ одномъ и томъ же человѣкѣ, въ одно и то же время, сходятся удовольствіе и неудовольствіе. Притомъ, какъ то, такъ и другое по природѣ безпредѣльно, поколику принимаетъ въ себя больше и меньше. Какимъ же образомъ стали бы мы опредѣлять величину того и другаго? Вѣдь въ такомъ случаѣ одни изъ удовольствій и скорбей могутъ показаться больше или меньше, чѣмъ каковы они на самомъ дѣлѣ; а потому иныя будутъ ложны (p. 41 B — 42 C). Есть и третіе начало ложныхъ удовольствій. Если наше тѣло не движется ни въ ту, ни въ другую сторону — ни восполняется опустѣвши, ни опустѣваетъ восполнившись: то въ немъ не должно быть ни удовольствія, ни скорби. Хотя мудрецы и правильно говорятъ, что тѣло наше непрестанно получаетъ впечатлѣнія, однакожъ животныя не чувствуютъ всего, что съ ними бываетъ. Въ насъ не проявляется сознанія, возрастанія и состарѣванія. Посему мы обыкновенно чувствуемъ только большія перемѣны, и при этомъ получаемъ или удовольствіе, или неудовольствіе; а умѣренныхъ и малыхъ не чувствуемъ. Отсюда происходятъ три состоянія, въ которыхъ можно находиться: мы или чувствуемъ удовольствіе, или скорбимъ, или не ощущаемъ ничего, ни пріятнаго ни непріятнаго; и однакожъ есть люди, которые одно отсутствіе скорби почитаютъ высшимъ удовольствіемъ, — слѣдовательно, вовсе уничтожаютъ удовольствіе, если не признаютъ его въ себѣ, А отсюда проистекаетъ новый родъ ложнаго удовольствія (p. 42 C — 43 D). Этотъ родъ разсматривается такъ, что вмѣстѣ опровергается мнѣніе философовъ, разумѣвшихъ подъ удовольствіемъ предѣлъ скорби. Такими философами, какъ извѣстно, были Антисѳенъ и его послѣдователи; и имъ-то
верен самому себе. Но будем следовать за учением Сократа о ложных удовольствиях. Ложные удовольствия, говорит Сократ, происходят не из одних ложных мнений; можно указать и на другой источник их. Когда предметом пожеланий бывают впечатления, противные тем, которыми движется самое тело, тогда в одном и том же человеке, в одно и то же время, сходятся удовольствие и неудовольствие. Притом, как то, так и другое по природе беспредельно, поколику принимает в себя больше и меньше. Каким же образом стали бы мы определять величину того и другого? Ведь в таком случае одни из удовольствий и скорбей могут показаться больше или меньше, чем каковы они на самом деле; а потому иные будут ложны (p. 41 B — 42 C). Есть и третие начало ложных удовольствий. Если наше тело не движется ни в ту, ни в другую сторону — ни восполняется опустевши, ни опустевает восполнившись: то в нём не должно быть ни удовольствия, ни скорби. Хотя мудрецы и правильно говорят, что тело наше непрестанно получает впечатления, однакож животные не чувствуют всего, что с ними бывает. В нас не проявляется сознания, возрастания и состаревания. Посему мы обыкновенно чувствуем только большие перемены, и при этом получаем или удовольствие, или неудовольствие; а умеренных и малых не чувствуем. Отсюда происходят три состояния, в которых можно находиться: мы или чувствуем удовольствие, или скорбим, или не ощущаем ничего, ни приятного ни неприятного; и однакож есть люди, которые одно отсутствие скорби почитают высшим удовольствием, — следовательно, вовсе уничтожают удовольствие, если не признают его в себе, А отсюда проистекает новый род ложного удовольствия (p. 42 C — 43 D). Этот род рассматривается так, что вместе опровергается мнение философов, разумевших под удовольствием предел скорби. Такими философами, как известно, были Антисфен и его последователи; и им-то
