ло, или нисколько не бываетъ; даже больше, чѣмъ нисколько, — у этихъ людей нѣтъ ни на волосъ покоя. А если ты кого спросишь[1] о чемъ нибудь, — они начнутъ вытаскивать загадочныя словечки, будто стрѣлы изъ колчана, и стрѣлять ими; когда же захочешь потребовать отчета въ сказанномъ, — пораженъ будешь другимъ, снова переиначеннымъ въ значеніи словомъ, и никогда ни съ кѣмъ изъ нихъ ничего не кончишь. Да не кончаютъ они ничего и между собою, но очень остерегаются, какъ бы не допустить чего постояннаго въ словѣ, или въ душахъ своихъ, въ той B. мысли, какъ мнѣ кажется, что чрезъ это произошла бы остановка, противъ которой они сильно воюютъ и, сколько могутъ, изгоняютъ ее отовсюду.
Сокр. Можетъ быть, ты видѣлъ, Ѳеодоръ, людей воинственныхъ, а съ мирными не встрѣчался, такъ какъ они не были твоими друзьями. Я думаю, они такъ бесѣдуютъ въ школѣ съ учениками, когда желаютъ сдѣлать ихъ подобными себѣ.
C.Ѳеод. Съ какими учениками, почтеннѣйшій? У такихъ и не бываетъ одинъ ученикомъ другаго; тамъ люди образуются сами собою, когда каждому изъ нихъ случается придти въ состояніе воодушевленія; тамъ всякій думаетъ, что другой ничего не знаетъ. Отъ этихъ людей, какъ я уже
- ↑ Это мѣсто особенно замѣчательно. Здѣсь весьма обстоятельно говорится о способѣ разсужденій, которому слѣдовали гераклитяне того времени. Они обвиняются, во первыхъ, въ непостоянствѣ, потому что не хотѣли ни на минуту остановиться, чтобы внимательно разсмотрѣть настоящую матерію разсужденія; во вторыхъ, въ томъ, что пользовались какими-то темными остротами, которыя имѣли свой источникъ, вѣроятно, въ прославленной темнотѣ рѣчей самого Гераклита, о которой см. примѣч. ad Cicerоn. De nat. deor. I, 26; III, 14. De finib. II, 5. Diog. L. IX, 6. Aristоt. Rhet. III, 5. Гераклитъ, по видимому, оттого впадалъ въ темноты, что любилъ въ своихъ мнѣніяхъ остроумничать, старался, чтобы они производили на слушателей эффектъ, поражали, и для того употреблялъ иногда ῥηματίσκια αἰνιγματώδη; любилъ также вводить въ свою рѣчь слова въ новыхъ значеніяхъ, которыя самъ выдумывалъ, — оттого Ѳеодоръ и прибавляетъ: ἑτέρῳ πεπλήξει καινῶς μετωνομασμένω (см. Phileb. p. 45 A; Sophist. p. 252 A).
ло, или нисколько не бывает; даже больше, чем нисколько, — у этих людей нет ни на волос покоя. А если ты кого спросишь[1] о чём-нибудь, — они начнут вытаскивать загадочные словечки, будто стрелы из колчана, и стрелять ими; когда же захочешь потребовать отчета в сказанном, — поражен будешь другим, снова переиначенным в значении словом, и никогда ни с кем из них ничего не кончишь. Да не кончают они ничего и между собою, но очень остерегаются, как бы не допустить чего постоянного в слове, или в душах своих, в той B. мысли, как мне кажется, что чрез это произошла бы остановка, против которой они сильно воюют и, сколько могут, изгоняют ее отовсюду.
Сокр. Может быть, ты видел, Феодор, людей воинственных, а с мирными не встречался, так как они не были твоими друзьями. Я думаю, они так беседуют в школе с учениками, когда желают сделать их подобными себе.
C.Феод. С какими учениками, почтеннейший? У таких и не бывает один учеником другого; там люди образуются сами собою, когда каждому из них случается прийти в состояние воодушевления; там всякий думает, что другой ничего не знает. От этих людей, как я уже
——————
- ↑ Это место особенно замечательно. Здесь весьма обстоятельно говорится о способе рассуждений, которому следовали гераклитяне того времени. Они обвиняются, во-первых, в непостоянстве, потому что не хотели ни на минуту остановиться, чтобы внимательно рассмотреть настоящую материю рассуждения; во-вторых, в том, что пользовались какими-то темными остротами, которые имели свой источник, вероятно, в прославленной темноте речей самого Гераклита, о которой см. примеч. ad Cicerоn. De nat. deor. I, 26; III, 14. De finib. II, 5. Diog. L. IX, 6. Aristоt. Rhet. III, 5. Гераклит, по-видимому, оттого впадал в темноты, что любил в своих мнениях остроумничать, старался, чтобы они производили на слушателей эффект, поражали, и для того употреблял иногда ῥηματίσκια αἰνιγματώδη; любил также вводить в свою речь слова в новых значениях, которые сам выдумывал, — оттого Феодор и прибавляет: ἑτέρῳ πεπλήξει καινῶς μετωνομασμένω (см. Phileb. p. 45 A; Sophist. p. 252 A).
