Ин. Потому-то всѣ мы здѣсь будемъ стараться, да и теперь стараемся, какъ можно ближе подвести тебя къ ней, пока еще нѣтъ впечатлѣній. О софистѣ же скажи мнѣ вотъ 235. что: ясно ли уже, что онъ — кто-то изъ чародѣевъ, какъ подражатель дѣйствительно сущаго? или мы еще сомнѣваемся, не о столькихъ ли, въ самомъ дѣлѣ, вещахъ имѣетъ онъ познанія, сколькимъ приписываетъ себѣ способность противорѣчить?
Теэт. Да какъ же, иностранецъ? Изъ сказаннаго-то почти уже ясно, что онъ — кто-то изъ людей, любящихъ шутить.
Ин. Стало быть, надобно почитать его какимъ-то чародѣемъ и подражателемъ.
Теэт. Какъ не почитать!
Ин. Хорошо же; теперь наше дѣло — не упустить звѣря, B. потому что мы почти обошли его нѣкоторою сѣтью составленныхъ для этого словесныхъ орудій, такъ что отсюда-то ему уже не уйти.
Теэт. Откуда?
Ин. Изъ рода чудодѣевъ, въ которомъ, между прочими, содержится и онъ.
Теэт. Да, это же самое относительно его кажется и мнѣ.
Ин. Такъ теперь хотѣлось бы какъ можно скорѣе раздѣлить образотворное искусство; и если, по нашемъ вступленіи въ него, софистъ рѣшится вдругъ противустоять намъ, то мы, по предписанію царскаго указа, схватимъ его и, объявивъ C. о добычѣ, предадимъ царю[1]. А когда онъ какъ нибудь скроется въ частяхъ подражательности, — будемъ преслѣдо-
- ↑ Можно догадываться, что Платонъ, говоря такъ, имѣлъ въ виду обычай персовъ и лакедемонянъ: въ мысли его была, то есть, та благородная персидская σαγηνεία, которую описываетъ онъ въ Менексенѣ (p. 240 B, C; Legg. III, p. 698 D. Herodot. III, 149). Этимъ проясняется и значеніе словъ: κατὰ τὰ ἐπεσταλμένα ὑπὸ τοῦ βασιλικοῦ λόγου: то есть, разумѣется царское предписаніе, слѣдуя которому, персидскіе воины должны были всѣхъ непріятелей брать въ плѣнъ, не давая уйти никому. Видно также, что̀ значитъ: ἀποφῆναι τὴν ἄγραν, — объявить о добычѣ; ибо въ Менексенѣ (l. c.) говорится: συνάψαντες τὰς χεῖρας διῆλθον ἄπασαν τὴν χώραν, ἵν᾽ ἔχοιεν τῷ βασιλεῖ εἰπεῖν, ὅτι οὐδεὶς σφᾶς ἀποπεφευγὼς εἴη.
Ин. Потому-то все мы здесь будем стараться, да и теперь стараемся, как можно ближе подвести тебя к ней, пока еще нет впечатлений. О софисте же скажи мне вот 235. что: ясно ли уже, что он — кто-то из чародеев, как подражатель действительно сущего? или мы еще сомневаемся, не о стольких ли, в самом деле, вещах имеет он познания, скольким приписывает себе способность противоречить?
Теэт. Да как же, иностранец? Из сказанного-то почти уже ясно, что он — кто-то из людей, любящих шутить.
Ин. Стало быть, надобно почитать его каким-то чародеем и подражателем.
Теэт. Как не почитать!
Ин. Хорошо же; теперь наше дело — не упустить зверя, B. потому что мы почти обошли его некоторою сетью составленных для этого словесных орудий, так что отсюда-то ему уже не уйти.
Теэт. Откуда?
Ин. Из рода чудодеев, в котором, между прочими, содержится и он.
Теэт. Да, это же самое относительно его кажется и мне.
Ин. Так теперь хотелось бы как можно скорее разделить образотворное искусство; и если, по нашем вступлении в него, софист решится вдруг противустоять нам, то мы, по предписанию царского указа, схватим его и, объявив C. о добыче, предадим царю[1]. А когда он как-нибудь скроется в частях подражательности, — будем преследо-
——————
- ↑ Можно догадываться, что Платон, говоря так, имел в виду обычай персов и лакедемонян: в мысли его была, то есть, та благородная персидская σαγηνεία, которую описывает он в Менексене (p. 240 B, C; Legg. III, p. 698 D. Herodot. III, 149). Этим проясняется и значение слов: κατὰ τὰ ἐπεσταλμένα ὑπὸ τοῦ βασιλικοῦ λόγου: то есть, разумеется царское предписание, следуя которому, персидские воины должны были всех неприятелей брать в плен, не давая уйти никому. Видно также, что̀ значит: ἀποφῆναι τὴν ἄγραν, — объявить о добыче; ибо в Менексене (l. c.) говорится: συνάψαντες τὰς χεῖρας διῆλθον ἄπασαν τὴν χώραν, ἵν᾽ ἔχοιεν τῷ βασιλεῖ εἰπεῖν, ὅτι οὐδεὶς σφᾶς ἀποπεφευγὼς εἴη.
