надъ твоими словами, — будто ты говоришь съ нимъ, какъ 240. съ зрячимъ, — и, притворившись, что не знаетъ ни зеркалъ, ни воды, ни даже зрѣнія, по поводу твоихъ словъ спроситъ тебя только объ одномъ.
Теэт. О чемъ?
Ин. О проходящемъ по всему этому[1], что̀, назвавъ многимъ, угодно было тебѣ означить однимъ именемъ, — произнесть «отображеніе», какъ одно во всемъ. И такъ, говори и защищайся, не уступая ни въ чемъ этому человѣку.
Теэт. Да чѣмъ же, наконецъ, назвали бы мы, иностранецъ, отображеніе, какъ не тѣмъ-то, что̀, уподобляясь истинному, есть нѣчто другое, таковое же?
Ин. А другое таковое называешь ли ты истиннымъ? или B. почему, говоришь, оно таковое[2]?
Теэт. Истиннымъ-то отнюдь не называю, а подобнымъ.
Ин. Истинное не есть ли, скажешь, дѣйствительно существующее?
Теэт. Такъ.
Ин. Что же? не истинное не противно ли истинѣ?
- ↑ Иностранецъ очень искусно и тонко замѣчаетъ собесѣднику, что понятіе объ отображеніи надобно объяснять не примѣрами отдѣльныхъ вещей, а опредѣленіемъ цѣлаго рода его. Вѣдь софистъ-то, говоритъ, какъ великій хитрецъ, тотчасъ начнетъ извинять себя тѣмъ, что зрѣніе его тупо, и потому призна̀етъ нужнымъ, минуя частное, обратиться къ самому роду отображенія, въ которомъ заключаются всѣ частности. Этотъ-то родъ, скрывающій въ себѣ всю полноту отдѣльныхъ явленій, Платонъ называетъ τὸ διὰ πάντων τούτων, — выраженіе, которое употребляетъ онъ также Men. p. 74 A, Lachet. p. 192 B.
- ↑ Доказательство идетъ такъ: то, что называешь ты ἕτερον τοιοῦτον, не есть само ἀληθινόν, а ἐοικός τι; слѣдовательно, послѣднее отлично отъ перваго, то есть, ἐναντίον ἀληθοῦς. Но τὸ ἐοικός, — какъ ἐναντίον τοῦ ἀληθινοῦ, — есть οὐκ ὄν. Не смотря однакожъ на то, τὸ ἐοικός дѣйствительно существуетъ, потому что оно есть εἰκὼν ὄντως. Изъ этого слѣдуетъ, что хотя оно не истинно есть, однакожъ надобно полагать, что ему принадлежитъ по истинѣ бытіе. Этимъ элеецъ хочетъ сказать, что отрицаніе можетъ быть не только абсолютное, но и относительное, какое у Аристотеля называется στέρησις. Оно усматривается въ томъ, что вещь мы называемъ не такою, каково что либо другое; а говоря это, лишаемъ ее того или другаго свойства, — такъ однакожъ, что вмѣстѣ съ тѣмъ приписываемъ ей сущность. И такъ, отрицаніе состоитъ въ недостаткѣ какихъ нибудь свойствъ, и однакожъ въ сохраненіи сущности; ибо изъ того, что вещь отлична отъ чего другаго, еще не слѣдуетъ, что она вовсе не существуетъ.
над твоими словами, — будто ты говоришь с ним, как 240. со зрячим, — и, притворившись, что не знает ни зеркал, ни воды, ни даже зрения, по поводу твоих слов спросит тебя только об одном.
Теэт. О чём?
Ин. О проходящем по всему этому[1], что̀, назвав многим, угодно было тебе означить одним именем, — произнесть «отображение», как одно во всём. Итак, говори и защищайся, не уступая ни в чём этому человеку.
Теэт. Да чем же, наконец, назвали бы мы, иностранец, отображение, как не тем-то, что̀, уподобляясь истинному, есть нечто другое, таковое же?
Ин. А другое таковое называешь ли ты истинным? или B. почему, говоришь, оно таковое[2]?
Теэт. Истинным-то отнюдь не называю, а подобным.
Ин. Истинное не есть ли, скажешь, действительно существующее?
Теэт. Так.
Ин. Что же? не истинное не противно ли истине?
——————
- ↑ Иностранец очень искусно и тонко замечает собеседнику, что понятие об отображении надобно объяснять не примерами отдельных вещей, а определением целого рода его. Ведь софист-то, говорит, как великий хитрец, тотчас начнет извинять себя тем, что зрение его тупо, и потому призна̀ет нужным, минуя частное, обратиться к самому роду отображения, в котором заключаются все частности. Этот-то род, скрывающий в себе всю полноту отдельных явлений, Платон называет τὸ διὰ πάντων τούτων, — выражение, которое употребляет он также Men. p. 74 A, Lachet. p. 192 B.
- ↑ Доказательство идет так: то, что называешь ты ἕτερον τοιοῦτον, не есть само ἀληθινόν, а ἐοικός τι; следовательно, последнее отлично от первого, то есть, ἐναντίον ἀληθοῦς. Но τὸ ἐοικός, — как ἐναντίον τοῦ ἀληθινοῦ, — есть οὐκ ὄν. Не смотря однакож на то, τὸ ἐοικός действительно существует, потому что оно есть εἰκὼν ὄντως. Из этого следует, что хотя оно не истинно есть, однакож надобно полагать, что ему принадлежит поистине бытие. Этим элеец хочет сказать, что отрицание может быть не только абсолютное, но и относительное, какое у Аристотеля называется στέρησις. Оно усматривается в том, что вещь мы называем не такою, каково что-либо другое; а говоря это, лишаем ее того или другого свойства, — так однакож, что вместе с тем приписываем ей сущность. И так, отрицание состоит в недостатке каких-нибудь свойств, и однакож в сохранении сущности; ибо из того, что вещь отлична от чего другого, еще не следует, что она вовсе не существует.
