статочно, когда въ представляющемся чемъ либо есть хоть чуть способность страдать и дѣйствовать?
Теэт. Да.
Ин. Но противъ этого говорятъ они, что рожденію, конечно, причастна сила страданія и дѣйствованія, а сущности ихъ, полагаютъ, нельзя, приписать силу ни того, ни другаго.
Теэт. Однакожъ называютъ ее чѣмъ нибудь?
Ин. На это-то надобно намъ сказать, что мы имѣемъ еще нужду получить отъ нихъ яснѣйшее увѣреніе, соглашаются D. ли они, что душа познаетъ, а сущность бываетъ познаваема.
Теэт. Это-то они полагаютъ.
Ин. Что же? познавать или быть познаваемымъ — дѣйствіемъ ли называете вы, или страданіемъ, или тѣмъ и другимъ? или одно страданіемъ, а другое дѣйствіемъ? или, по вашему, никоторое не причастно никотораго изъ нихъ?
Теэт. Явно, что никоторое никотораго; потому что говорили бы противное прежнему.
Ин. Понимаю: говорили бы, то есть, что познавать — будетъ значить дѣлать что нибудь, а быть познаваемымъ — E. необходимо опять выйдетъ — страдать; такъ сущность поэтому, насколько познавалась бы отъ знанія, настолько двигалась бы къ страданію; чего съ постояннымъ, говорили мы, не бываетъ.
Теэт. Правильно.
Ин. Что же теперь, ради Зевса? — легко ли убѣдить насъ, что совершенно существующему не принадлежатъ по истинѣ ни движеніе, ни жизнь, ни душа, ни разумность, — что оно и не живетъ, и не мыслитъ, но, не имѣя благоговѣйно 249. чтимаго, святаго ума, стоитъ неподвижно[1]?
- ↑ Здѣсь иностранецъ считаетъ невѣроятнымъ, что идеи суть закоснѣвшія, неизмѣняемыя, неподвижныя сущности. Если онѣ бываютъ, говоритъ, предметомъ какого нибудь познаванія, то должны находиться подъ впечатлѣніями; ибо что познается, то познаніемъ необходимо движется и впечатлѣвается. Да и невѣроятно, чтобы въ томъ, что совершенно существуетъ, не было вовсе ни движенія, ни жизни, ни смысла, ни разумѣнія. Этимъ разсужденіемъ объ идеѣ Платонъ
статочно, когда в представляющемся чём-либо есть хоть чуть способность страдать и действовать?
Теэт. Да.
Ин. Но против этого говорят они, что рождению, конечно, причастна сила страдания и действования, а сущности их, полагают, нельзя, приписать силу ни того, ни другого.
Теэт. Однакож называют ее чем-нибудь?
Ин. На это-то надобно нам сказать, что мы имеем еще нужду получить от них яснейшее уверение, соглашаются D. ли они, что душа познает, а сущность бывает познаваема.
Теэт. Это-то они полагают.
Ин. Что же? познавать или быть познаваемым — действием ли называете вы, или страданием, или тем и другим? или одно страданием, а другое действием? или, по-вашему, никоторое не причастно никоторого из них?
Теэт. Явно, что никоторое никоторого; потому что говорили бы противное прежнему.
Ин. Понимаю: говорили бы, то есть, что познавать — будет значить делать что-нибудь, а быть познаваемым — E. необходимо опять выйдет — страдать; так сущность поэтому, насколько познавалась бы от знания, настолько двигалась бы к страданию; чего с постоянным, говорили мы, не бывает.
Теэт. Правильно.
Ин. Что же теперь, ради Зевса? — легко ли убедить нас, что совершенно существующему не принадлежат поистине ни движение, ни жизнь, ни душа, ни разумность, — что оно и не живет, и не мыслит, но, не имея благоговейно 249. чтимого, святого ума, стоит неподвижно[1]?
——————
- ↑ Здесь иностранец считает невероятным, что идеи суть закосневшие, неизменяемые, неподвижные сущности. Если они бывают, говорит, предметом какого-нибудь познавания, то должны находиться под впечатлениями; ибо что познается, то познанием необходимо движется и впечатлевается. Да и невероятно, чтобы в том, что совершенно существует, не было вовсе ни движения, ни жизни, ни смысла, ни разумения. Этим рассуждением об идее Платон
