ніяхъ такъ называемыхъ ограничительныхъ. Тамъ элейскій иностранецъ, намѣреваясь опровергнуть положеніе Парменида, которымъ отрицалась возможность чего либо въ смыслѣ τοῦ μὴ ὄντος, замѣчаетъ, что подъ словомъ τὸ μὴ ὄν разумѣется не вовсе не существующее и противное τῷ ὄντι, а то, что̀ надобно почитать отличнымъ отъ чего либо инаго, по отношенію къ извѣстнымъ свойствамъ. Изъ этого можно уже видѣть, въ какихъ значеніяхъ должно быть принимаемо выраженіе Парменида: εἰ μὴ ἔστι τὸ ἕν. Имъ означается или то, что одно отрицается совершенно и просто, такъ что ему не приписываются никакія принадлежности, или то, что одно опредѣляется свойствами не положительными, а отрицательными. И Парменидъ дѣйствительно разсматриваетъ его сперва въ одномъ, потомъ въ другомъ смыслѣ. Вотъ его разсужденіе. Одно, котораго нѣтъ, какъ скоро оно отлично отъ прочаго, имѣетъ свою особенность въ отличіи, — котораго если бы въ немъ не было, оно никакъ не различалось бы отъ прочаго. Но это самое различіе поставляетъ его въ многоразличныя отношенія, которыми связано оно съ прочимъ. Вѣдь хотя то одно быть и не можетъ, если мы полагаемъ, что его нѣтъ; однакожъ ничто не мѣшаетъ ему быть причастнымъ многихъ отношеній и свойствъ, поколику, при отрицаніи того одного, прочее допускается и полагается. Посему между имъ и прочимъ входитъ неподобіе: ибо прочее, поколику отъ одного отличное, должно быть не таково, какъ это послѣднее; когда же все то, что не таково, какъ иное, по необходимости различно, — а что различно, то̀ не подобно; — необходимо полагать, что и прочее, въ отношеніи къ тому, что мы называемъ однимъ, не подобно. А какъ скоро между однимъ и прочимъ является неподобіе, — первое само себѣ должно быть подобно; потому что если бы оно было не подобно самому себѣ, то неподобіе уничтожило бы природу единства, и оно сдѣлалось бы немыслимымъ. Отсюда само собою слѣдуетъ, что одно, какъ скоро полагается, что его нѣтъ, правильно будетъ названо и не подобнымъ, поколику
ниях так называемых ограничительных. Там элейский иностранец, намереваясь опровергнуть положение Парменида, которым отрицалась возможность чего-либо в смысле τοῦ μὴ ὄντος, замечает, что под словом τὸ μὴ ὄν разумеется не вовсе не существующее и противное τῷ ὄντι, а то, что̀ надобно почитать отличным от чего-либо инаго, по отношению к известным свойствам. Из этого можно уже видеть, в каких значениях должно быть принимаемо выражение Парменида: εἰ μὴ ἔστι τὸ ἕν. Им означается или то, что одно отрицается совершенно и просто, так что ему не приписываются никакие принадлежности, или то, что одно определяется свойствами не положительными, а отрицательными. И Парменид действительно рассматривает его сперва в одном, потом в другом смысле. Вот его рассуждение. Одно, которого нет, как скоро оно отлично от прочего, имеет свою особенность в отличии, — которого если бы в нём не было, оно никак не различалось бы от прочего. Но это самое различие поставляет его в многоразличные отношения, которыми связано оно с прочим. Ведь хотя то одно быть и не может, если мы полагаем, что его нет; однакож ничто не мешает ему быть причастным многих отношений и свойств, поколику, при отрицании того одного, прочее допускается и полагается. Посему между им и прочим входит неподобие: ибо прочее, поколику от одного отличное, должно быть не таково, как это последнее; когда же всё то, что не таково, как иное, по необходимости различно, — а что различно, то̀ не подобно; — необходимо полагать, что и прочее, в отношении к тому, что мы называем одним, не подобно. А как скоро между одним и прочим является неподобие, — первое само себе должно быть подобно; потому что если бы оно было не подобно самому себе, то неподобие уничтожило бы природу единства, и оно сделалось бы немыслимым. Отсюда само собою следует, что одно, как скоро полагается, что его нет, правильно будет названо и не подобным, поколику
