не выразумѣлъ даже того, что выставляемыя въ началѣ діалога возраженія противъ идей вовсе не касаются ученія Платонова въ болѣе тонкомъ, истинномъ его смыслѣ. Такъ что сдѣланное критикомъ на этотъ счетъ замѣчаніе можно оставить въ сторонѣ, какъ не заслуживающее дальнѣйшаго опроверженія. Нѣсколько важнѣе, по видимому, другое его доказательство. Онъ полагаетъ, что ученіе Парменида объ одномъ и о прочемъ, какъ оно излагается въ его разсужденіи, не можетъ быть соглашено съ тѣмъ, что̀ по этому же предмету говорится въ иныхъ мѣстахъ Платоновыхъ сочиненій. Но намъ хотѣлось бы, чтобы Зохеръ опредѣленно указалъ, какія это мѣста, съ которыми Парменидъ въ тѣхъ или другихъ пунктахъ ученія не согласенъ. Къ сожалѣнію, мы не находимъ у него такихъ сопоставленій. Поэтому и мы голословнымъ его положеніямъ не можемъ противопоставить ничего, кромѣ обратнаго имъ мнѣнія, что въ Парменидѣ все прекрасно согласуется съ ученіемъ Платона и въ Федрѣ, и въ Федонѣ, и въ Пирѣ, и въ Филебѣ, и въ Государствѣ, и въ другихъ книгахъ. Можно уступить Зохеру только въ томъ, что Парменидъ и Софистъ заключаютъ въ себѣ кое-что такое, чего напрасно стали бы мы искать въ другихъ Платоновыхъ сочиненіяхъ. Но неужели этого достаточно, чтобы отвергать подлинность помянутыхъ діалоговъ? Обстоятельство это наводитъ, по большей мѣрѣ, лишь на вопросъ, что заставило философа раскрывать въ этихъ сочиненіяхъ то, чего не касался, или только слегка касался онъ въ другихъ? И если причина будетъ найдена и окажется удовлетворительною, — никакому сомнѣнію, что означенные діалоги написаны Платономъ, уже не будетъ мѣста.
Особенности, которыя представляетъ намъ содержаніе Парменида, такого рода, что, выказывая съ одной стороны отличіе этого діалога отъ прочихъ Платоновыхъ произведеній, даютъ намъ, съ другой, замѣтить ближайшее сродство его съ Теэтетомъ, Софистомъ и Политикомъ. Во первыхъ, во всѣхъ этихъ книгахъ, а особенно въ Теэтетѣ, Софистѣ и Парме-
не выразумел даже того, что выставляемые в начале диалога возражения против идей вовсе не касаются учения Платонова в более тонком, истинном его смысле. Так что сделанное критиком на этот счет замечание можно оставить в стороне, как не заслуживающее дальнейшего опровержения. Несколько важнее, по-видимому, другое его доказательство. Он полагает, что учение Парменида об одном и о прочем, как оно излагается в его рассуждении, не может быть соглашено с тем, что̀ по этому же предмету говорится в иных местах Платоновых сочинений. Но нам хотелось бы, чтобы Зохер определенно указал, какие это места, с которыми Парменид в тех или других пунктах учения не согласен. К сожалению, мы не находим у него таких сопоставлений. Поэтому и мы голословным его положениям не можем противопоставить ничего, кроме обратного им мнения, что в Пармениде всё прекрасно согласуется с учением Платона и в Федре, и в Федоне, и в Пире, и в Филебе, и в Государстве, и в других книгах. Можно уступить Зохеру только в том, что Парменид и Софист заключают в себе кое-что такое, чего напрасно стали бы мы искать в других Платоновых сочинениях. Но неужели этого достаточно, чтобы отвергать подлинность помянутых диалогов? Обстоятельство это наводит, по большей мере, лишь на вопрос, что заставило философа раскрывать в этих сочинениях то, чего не касался, или только слегка касался он в других? И если причина будет найдена и окажется удовлетворительною, — никакому сомнению, что означенные диалоги написаны Платоном, уже не будет места.
Особенности, которые представляет нам содержание Парменида, такого рода, что, выказывая с одной стороны отличие этого диалога от прочих Платоновых произведений, дают нам, с другой, заметить ближайшее сродство его с Теэтетом, Софистом и Политиком. Во-первых, во всех этих книгах, а особенно в Теэтете, Софисте и Парме-
