Наконецъ, сюда же относится положеніе Ѳалеса, что «все исполнено боговъ», на которое находимъ указанія у Діогена Лаэрція (I, 28), Аристотеля (De anima l, 5, Metaph. I, 3) и Цицерона (Legg. II, 11): ту божественную силу, что̀ проходитъ чрезъ универсъ вещей, Ѳалесъ такимъ образомъ приписывалъ и отдѣльнымъ вещамъ. Та̀къ этотъ глава іонійской школы съ чувственнымъ началомъ вещей соединялъ и нѣкоторое душевное, чтобы объяснить происхожденіе движенія; такъ же мыслили и ближайшіе его послѣдователи. Анаксименъ, напримѣръ, за начало вещей принималъ воздухъ, представляя его неизмѣримымъ, безконечнымъ и пребывающимъ въ постоянномъ движеніи. Въ воздухѣ находилъ онъ чрезвычайную тонкость и ближайшее сходство съ душою, отчего почиталъ его даже богомъ, и полагалъ, что самая душа образована изъ воздуха. Отсюда, думаемъ, ясно, что и этотъ философъ признавалъ міръ одушевленнымъ (см. Аристотеля Phys. I, 4; De coelo III, 5; Цицерона Academ. IV, 37; Симплиція De col. III, fol. 51). Далеко не чуждъ былъ этой мысли также Анаксимандръ. Онъ не находилъ возможнымъ полагать за начало вещей одну воду, или одинъ воздухъ; но допускалъ нѣчто безконечное, отличное отъ каждой въ отдѣльности стихіи, и однакожъ служащее какъ бы общимъ ихъ источникомъ и причиною, — что̀, по свидѣтельству Симплиція у Аристотеля (Phys., fol. 6, 3), назвалъ первый именемъ τῆς ἀρχῆς, въ той мысли, что отсюда, какъ изъ начала, слѣдуетъ выводить всѣ явленія. Очень вѣроятно, что Анаксимандръ подъ этимъ началомъ разумѣлъ нѣкоторую первобытную матерію, скрывавшую въ себѣ какъ бы зачатки всѣхъ стихій; безконечною же назвалъ онъ ее потому, что стихіи въ ней еще не опредѣлились и не успѣли принять отличающія каждую свойства и формы. И можно подозрѣвать, что Платонъ, въ томъ мѣстѣ, гдѣ описывается у него первобытная и тоже безконечная матерія, воспользовался для нея готовымъ представленіемъ іонійской школы. Установляя та-
Наконец, сюда же относится положение Фалеса, что «всё исполнено богов», на которое находим указания у Диогена Лаэрция (I, 28), Аристотеля (De anima l, 5, Metaph. I, 3) и Цицерона (Legg. II, 11): ту божественную силу, что̀ проходит чрез универс вещей, Фалес таким образом приписывал и отдельным вещам. Та̀к этот глава ионийской школы с чувственным началом вещей соединял и некоторое душевное, чтобы объяснить происхождение движения; так же мыслили и ближайшие его последователи. Анаксимен, например, за начало вещей принимал воздух, представляя его неизмеримым, бесконечным и пребывающим в постоянном движении. В воздухе находил он чрезвычайную тонкость и ближайшее сходство с душою, отчего почитал его даже богом, и полагал, что самая душа образована из воздуха. Отсюда, думаем, ясно, что и этот философ признавал мир одушевленным (см. Аристотеля Phys. I, 4; De coelo III, 5; Цицерона Academ. IV, 37; Симплиция De col. III, fol. 51). Далеко не чужд был этой мысли также Анаксимандр. Он не находил возможным полагать за начало вещей одну воду, или один воздух; но допускал нечто бесконечное, отличное от каждой в отдельности стихии, и однакож служащее как бы общим их источником и причиною, — что̀, по свидетельству Симплиция у Аристотеля (Phys., fol. 6, 3), назвал первый именем τῆς ἀρχῆς, в той мысли, что отсюда, как из начала, следует выводить все явления. Очень вероятно, что Анаксимандр под этим началом разумел некоторую первобытную материю, скрывавшую в себе как бы зачатки всех стихий; бесконечною же назвал он ее потому, что стихии в ней еще не определились и не успели принять отличающие каждую свойства и формы. И можно подозревать, что Платон, в том месте, где описывается у него первобытная и тоже бесконечная материя, воспользовался для неё готовым представлением ионийской школы. Установляя та-
