нія и согласія. Ибо вѣдь тогда ничто не было этому причастно, развѣ только случаемъ, и ни одна изъ вещей, называемыхъ нынѣ такъ или иначе, каковы, напр., огонь, вода C. и другія, не заслуживала вообще какого либо имени. Но онъ сперва все это устроилъ, а потомъ составилъ изъ всего эту вселенную, единое животное, содержащее въ себѣ всѣхъ животныхъ, смертныхъ и безсмертныхъ. И зодчимъ существъ божественныхъ былъ онъ самъ, а сотворить породу смертныхъ поручилъ своимъ созданіямъ. Эти же, по подражанію ему, воспринявъ безсмертное начало души, обернули его смертнымъ тѣломъ, предали все тѣло душѣ, какъ бы D. колесницу, и образовали въ немъ еще иной видъ души — смертный, вмѣщающій въ себѣ могучія, неизбѣжныя страсти: во первыхъ, удовольствіе — сильнѣйшую приманку къ злу, потомъ, скорби — гонители благъ, далѣе, отвагу и робость — этихъ двухъ опрометчивыхъ совѣтниковъ, наконецъ, неудержимый гнѣвъ и обманчивую надежду. Смѣшавъ эти страсти, по необходимости, съ несмысленною впечатлительностью и на все предпріимчивой любовью, они составили такимъ образомъ смертную часть души. Но при этомъ, страшась осквернить, безъ всякой въ томъ необходимости, часть божественную, они поселили смертную отдѣльно отъ нея, въ E. особую тѣлесную обитель, и построили перешеекъ и границу между головой и грудью, помѣстивъ въ промежутокъ шею, чтобы разобщить ихъ. Въ грудь, или въ такъ называемый панцырникъ, ввели они смертный родъ души; а такъ какъ въ этой душѣ одно по природѣ лучше, другое хуже, то разгородили опять и полость панцырника, какъ бы раздѣляя 70. половины женскую и мужскую, и преградою между ними положили грудобрюшную перепонку. Причастную мужества и отваги, — бранелюбивую часть души, помѣстили они ближе къ головѣ, между перепонкою и шеею, чтобы, внимая уму, она, общими съ нимъ силами, сдерживала родъ пожеланій, если бъ тотъ не хотѣлъ никакъ добровольно подчиняться повелѣнію и слову, выходящимъ изъ акрополя. А
ния и согласия. Ибо ведь тогда ничто не было этому причастно, разве только случаем, и ни одна из вещей, называемых ныне так или иначе, каковы, напр., огонь, вода C. и другие, не заслуживала вообще какого-либо имени. Но он сперва всё это устроил, а потом составил из всего эту вселенную, единое животное, содержащее в себе всех животных, смертных и бессмертных. И зодчим существ божественных был он сам, а сотворить породу смертных поручил своим созданиям. Эти же, по подражанию ему, восприняв бессмертное начало души, обернули его смертным телом, предали всё тело душе, как бы D. колесницу, и образовали в нём еще иной вид души — смертный, вмещающий в себе могучия, неизбежные страсти: во-первых, удовольствие — сильнейшую приманку к злу, потом, скорби — гонители благ, далее, отвагу и робость — этих двух опрометчивых советников, наконец, неудержимый гнев и обманчивую надежду. Смешав эти страсти, по необходимости, с несмысленною впечатлительностью и на всё предприимчивой любовью, они составили таким образом смертную часть души. Но при этом, страшась осквернить, без всякой в том необходимости, часть божественную, они поселили смертную отдельно от неё, в E. особую телесную обитель, и построили перешеек и границу между головой и грудью, поместив в промежуток шею, чтобы разобщить их. В грудь, или в так называемый панцирник, ввели они смертный род души; а так как в этой душе одно по природе лучше, другое хуже, то разгородили опять и полость панцирника, как бы разделяя 70. половины женскую и мужскую, и преградою между ними положили грудобрюшную перепонку. Причастную мужества и отваги, — бранелюбивую часть души, поместили они ближе к голове, между перепонкою и шеею, чтобы, внимая уму, она, общими с ним силами, сдерживала род пожеланий, если б тот не хотел никак добровольно подчиняться повелению и слову, выходящим из акрополя. А
