успокоивался на одномъ аналитическомъ способѣ разсужденія, который никакъ не позволялъ въ доказательство предмета принимать что нибудь внѣшнее, изъ-подъ понятія о томъ самомъ предметѣ. Чтобы вывести мегарцевъ изъ этого заблужденія, Платонъ отъ вещей, имѣвшихъ особенное нѣкоторое сходство съ тою вещію, о которой собственно спрашивалось, благоразумно бралъ и приводилъ примѣры въ видахъ предварительнаго діалектическаго упражненія, и такимъ образомъ тотъ суровый и скучный строй доказательствъ оживлялъ разнообразіемъ сократическихъ сравненій. Подобныхъ сравненій гораздо больше встрѣчается въ Софистѣ; но есть одно и въ Политикѣ, гдѣ добродѣтель и превосходство искусства политическаго объясняется чрезъ сравненіе его съ искусствомъ ткацкимъ. По этому-то поводу Платонъ заставляетъ элейца говорить объ употребленіи примѣровъ въ ученыхъ разсужденіяхъ (p. 285 D sqq.); ибо онъ очень хорошо зналъ, что вещи, удаленныя отъ чувствъ, чрезъ уподобленіе ихъ вещамъ, поражающимъ чувства, озаряются яснѣйшимъ свѣтомъ. Къ примѣрамъ наведенія, смягчающимъ суровость мегарской рѣчи, близко подходитъ въ Политикѣ и тотъ подробный разсказъ о разныхъ возрастахъ міра. Элеецъ здѣсь слѣдуетъ общему почти обычаю древней философіи вносить въ философскія разсужденія разные миѳы; потому что въ древности у грековъ философія и поэзія находились въ ближайшемъ сродствѣ между собою.
Показавъ методу изложенія Политика, или значеніе его діалектики, слѣдуетъ теперь вникнуть въ самое содержаніе этого сочиненія и посмотрѣть, что̀ здѣсь говорится о дѣлахъ политическихъ и какія съ этой стороны возникаютъ здѣсь недоумѣнія, требующія нѣкотораго объясненія. По своему содержанію, весь Политикъ состоитъ изъ трехъ частей: въ первой формами діалектики постепенно обрисовывается природа истиннаго политика; во второй говорится миѳически о разныхъ возрастахъ міра и его управленіи; въ третьей представляется образъ политическаго искусства и совершен-
успокаивался на одном аналитическом способе рассуждения, который никак не позволял в доказательство предмета принимать что-нибудь внешнее, из-под понятия о том самом предмете. Чтобы вывести мегарцев из этого заблуждения, Платон от вещей, имевших особенное некоторое сходство с тою вещию, о которой собственно спрашивалось, благоразумно брал и приводил примеры в видах предварительного диалектического упражнения, и таким образом тот суровый и скучный строй доказательств оживлял разнообразием сократических сравнений. Подобных сравнений гораздо больше встречается в Софисте; но есть одно и в Политике, где добродетель и превосходство искусства политического объясняется чрез сравнение его с искусством ткацким. По этому-то поводу Платон заставляет элейца говорить об употреблении примеров в ученых рассуждениях (p. 285 D sqq.); ибо он очень хорошо знал, что вещи, удаленные от чувств, чрез уподобление их вещам, поражающим чувства, озаряются яснейшим светом. К примерам наведения, смягчающим суровость мегарской речи, близко подходит в Политике и тот подробный рассказ о разных возрастах мира. Элеец здесь следует общему почти обычаю древней философии вносить в философские рассуждения разные мифы; потому что в древности у греков философия и поэзия находились в ближайшем сродстве между собою.
Показав методу изложения Политика, или значение его диалектики, следует теперь вникнуть в самое содержание этого сочинения и посмотреть, что̀ здесь говорится о делах политических и какие с этой стороны возникают здесь недоумения, требующие некоторого объяснения. По своему содержанию, весь Политик состоит из трех частей: в первой формами диалектики постепенно обрисовывается природа истинного политика; во второй говорится мифически о разных возрастах мира и его управлении; в третьей представляется образ политического искусства и совершен-
