— зримымъ, слухъ — слышимымъ? Или иное — рѣчь и иное C. — говоримое, иное — зрѣніе и иное — зримое, иное — слухъ и иное — слышимое? Иное, слѣдовательно, законъ и иное — узаконяемое? Такъ, или ка̀къ тебѣ кажется?
Др. Теперь мнѣ показалось инымъ.
Сокр. Стало быть, законъ не есть узаконяемое.
Др. Кажется, нѣтъ.
Сокр. Такъ что же будетъ законъ? Разсмотримъ это такъ. Пусть бы кто нибудь о сказанномъ сейчасъ спросилъ насъ: 314. если вы говорите, что зрѣніемъ видите зримое, то какимъ дѣйствительно зрѣніемъ видите? Мы отвѣчали бы ему, что тѣмъ чувствомъ, которое посредствомъ глазъ открываетъ намъ цвѣта̀. А онъ опять спросилъ бы: что же? когда слухомъ слышите вы слышимое, то какимъ дѣйствительно слухомъ? Мы отвѣчали бы ему, что тѣмъ чувствомъ, которое посредствомъ ушей открываетъ намъ звуки. Такимъ же образомъ, онъ спроситъ насъ: если закономъ постановляется узаконяемое, то какимъ дѣйствительно закономъ? Чувствомъ ли это какимъ, или открытіемъ[1], — подобно тому, B. какъ изучаемое изучается открывающимъ его знаніемъ; или какимъ изобрѣтеніемъ, — подобно тому, какъ изобрѣтается изобрѣтаемое, напримѣръ, какъ медициною обрѣтается полезное для здоровья и вредное, а искусствомъ провѣщанія —
- ↑ Чувствомъ ли это какимъ, или открытіемъ, — πότερον ἀισθήσει τινὶ ἤ δηλώσει. Вопросъ ставится такъ: законъ есть ли αἴσθησις, или δήλωσις? — и ставится, очевидно, невѣрно: изъ предъидущаго еще не слѣдуетъ, чтобы законъ былъ необходимо либо то, либо другое, такъ какъ и зрѣніе и слухъ содержались въ αἰσθήσει τινὶ, τὰ χρώματα ἤ τὰς φωνὰς δηλούσῃ, а не въ αἰσθήσει τινὶ ἤ δηλώσει αὐτῶν. И такъ, здѣсь страннымъ образомъ смѣшиваются понятія. Но еще больше несообразности открывается въ прибавкѣ ἤ εὑρέσει τινὶ, что̀ безъ всякой причины полагается какъ нѣчто третіе. Весьма странно также, что прорицателямъ приписывается εὑρίσκειν, находить, что̀ замышляютъ боги, — въ той только мысли, что μαντική есть искусство, а искусство, по видимому, есть εὓρεσις τῶν πραγμάτων. Вникая въ эти положенія, тотчасъ замѣчаешь, что авторъ «Миноса» не былъ человѣкъ, серьезно знакомый съ наукою и уже искушенный въ философскихъ изслѣдованіяхъ, что онъ берется за дѣло, которое ему не по силамъ (Stallbaum ad h. l).
— зримым, слух — слышимым? Или иное — речь и иное C. — говоримое, иное — зрение и иное — зримое, иное — слух и иное — слышимое? Иное, следовательно, закон и иное — узаконяемое? Так, или ка̀к тебе кажется?
Др. Теперь мне показалось иным.
Сокр. Стало быть, закон не есть узаконяемое.
Др. Кажется, нет.
Сокр. Так что же будет закон? Рассмотрим это так. Пусть бы кто-нибудь о сказанном сейчас спросил нас: 314. если вы говорите, что зрением видите зримое, то каким действительно зрением видите? Мы отвечали бы ему, что тем чувством, которое посредством глаз открывает нам цвета̀. А он опять спросил бы: что же? когда слухом слышите вы слышимое, то каким действительно слухом? Мы отвечали бы ему, что тем чувством, которое посредством ушей открывает нам звуки. Таким же образом, он спросит нас: если законом постановляется узаконяемое, то каким действительно законом? Чувством ли это каким, или открытием[1], — подобно тому, B. как изучаемое изучается открывающим его знанием; или каким изобретением, — подобно тому, как изобретается изобретаемое, например, как медициною обретается полезное для здоровья и вредное, а искусством провещания —
——————
- ↑ Чувством ли это каким, или открытием, — πότερον ἀισθήσει τινὶ ἤ δηλώσει. Вопрос ставится так: закон есть ли αἴσθησις, или δήλωσις? — и ставится, очевидно, неверно: из предыдущего еще не следует, чтобы закон был необходимо либо то, либо другое, так как и зрение и слух содержались в αἰσθήσει τινὶ, τὰ χρώματα ἤ τὰς φωνὰς δηλούσῃ, а не в αἰσθήσει τινὶ ἤ δηλώσει αὐτῶν. Итак, здесь странным образом смешиваются понятия. Но еще больше несообразности открывается в прибавке ἤ εὑρέσει τινὶ, что̀ без всякой причины полагается как нечто третие. Весьма странно также, что прорицателям приписывается εὑρίσκειν, находить, что̀ замышляют боги, — в той только мысли, что μαντική есть искусство, а искусство, по-видимому, есть εὓρεσις τῶν πραγμάτων. Вникая в эти положения, тотчас замечаешь, что автор «Миноса» не был человек, серьезно знакомый с наукою и уже искушенный в философских исследованиях, что он берется за дело, которое ему не по силам (Stallbaum ad h. l).
