но, по видимому, говорилъ и этотъ. — Но пріобрѣтшій мудрость можетъ ли дойти до того, чтобы испытывать подобную нужду? И съ другой стороны, если бы кто пріобрѣлъ C. домъ Пулитіона, и этотъ домъ былъ бы наполненъ золотомъ и серебромъ, — неужели не оставалось бы ничего желать? — Но этому-то, сказалъ онъ, ничто не мѣшаетъ тотчасъ же продать свое имѣніе и вмѣсто того пріобрѣсти, что̀ ему нужно для жизни, либо получить монету, за которую онъ въ состояніи будетъ достать все и во всемъ имѣть обиліе. — Правда, примолвилъ я, — если случатся люди, чувствующіе D. нужду скорѣе пріобрѣсть его домъ, чѣмъ его мудрость. А какъ найдутся такіе, которые выше всего ставятъ человѣческую мудрость и то, что̀ отъ нея происходитъ? Такой человѣкъ, въ случаѣ какой нибудь нужды, самъ гораздо охотнѣе продастъ его, — продастъ и самый домъ, и все, что въ немъ дѣлается. Развѣ пользованіе домомъ дѣло такое важное и необходимое, и для жизни велика разница, живетъ ли человѣкъ въ такомъ домѣ, или въ маленькой и худой хижинѣ? и развѣ употребленіе мудрости менѣе важно, и немного E. разницы — мудрымъ ли быть или глупымъ относительно дѣлъ величайшихъ? Развѣ послѣднюю люди презираютъ и покупателей на нее нѣтъ, а въ украшающемъ домъ кипарисѣ и пентеликскихъ камняхъ нуждаются многіе и готовы покупать ихъ? Пусть былъ бы мудрый кормчій, или мудрый въ своемъ искусствѣ врачъ, или человѣкъ, умѣющій хорошо взяться за какое нибудь иное искусство этого рода: развѣ не почтеннѣе онъ величайшихъ стяжаній, въ чьемъ бы то ни было имуществѣ? и имѣя возможность присовѣтовать и себѣ самому, и другому, какъ поступить лучше, развѣ не можетъ онъ продавать свое знаніе, если только 395. захочетъ дѣлать это? — Тутъ Эриксіасъ посмотрѣлъ на Сократа искоса, какъ бы обиженный имъ, и, прервавъ его рѣчь, сказалъ: А что, Сократъ? если бы понадобилось тебѣ говорить правду, ты, пожалуй, призналъ бы себя богаче Калліаса, сына Иппоникова; между тѣмъ почитаемый не толь-
но, по-видимому, говорил и этот. — Но приобретший мудрость может ли дойти до того, чтобы испытывать подобную нужду? И с другой стороны, если бы кто приобрел C. дом Пулитиона, и этот дом был бы наполнен золотом и серебром, — неужели не оставалось бы ничего желать? — Но этому-то, сказал он, ничто не мешает тотчас же продать свое имение и вместо того приобрести, что̀ ему нужно для жизни, либо получить монету, за которую он в состоянии будет достать всё и во всём иметь обилие. — Правда, примолвил я, — если случатся люди, чувствующие D. нужду скорее приобресть его дом, чем его мудрость. А как найдутся такие, которые выше всего ставят человеческую мудрость и то, что̀ от неё происходит? Такой человек, в случае какой-нибудь нужды, сам гораздо охотнее продаст его, — продаст и самый дом, и всё, что в нём делается. Разве пользование домом дело такое важное и необходимое, и для жизни велика разница, живет ли человек в таком доме, или в маленькой и худой хижине? и разве употребление мудрости менее важно, и немного E. разницы — мудрым ли быть или глупым относительно дел величайших? Разве последнюю люди презирают и покупателей на нее нет, а в украшающем дом кипарисе и пентеликских камнях нуждаются многие и готовы покупать их? Пусть был бы мудрый кормчий, или мудрый в своем искусстве врач, или человек, умеющий хорошо взяться за какое-нибудь иное искусство этого рода: разве не почтеннее он величайших стяжаний, в чьем бы то ни было имуществе? и имея возможность присоветовать и себе самому, и другому, как поступить лучше, разве не может он продавать свое знание, если только 395. захочет делать это? — Тут Эриксиас посмотрел на Сократа искоса, как бы обиженный им, и, прервав его речь, сказал: А что, Сократ? если бы понадобилось тебе говорить правду, ты, пожалуй, признал бы себя богаче Каллиаса, сына Иппоникова; между тем почитаемый не толь-
