что нибудь вотъ о чемъ: того ли человѣка признаемъ мы счастливѣйшимъ и лучшимъ, у котораго множество нуждъ для тѣла и жизни, или того, у котораго онѣ очень немногочисленны и маловажны? Можетъ быть, и это узнаешь ты лучше всего тогда, когда возьмешь человѣка отрѣшенно, самого по себѣ, и будешь смотрѣть, которое его состояніе D. лучше, — то ли, когда онъ боленъ, или то, когда здоровъ. — Но это-то, сказалъ онъ, не требуетъ длиннаго изслѣдованія. — Да, можетъ быть, всякому легко увѣриться, примолвилъ я, что состояніе здороваго лучше, чѣмъ состояніе больнаго. Когда же чувствуемъ мы потребность въ большемъ и разнообразнѣйшемъ, — во время ли болѣзни, или во время здоровья? — Во время болѣзни. — Стало быть, когда мы бываемъ хуже E. самихъ себя, тогда сильно желаемъ и, ради тѣла, весьма много требуемъ для своего удовольствія. — Такъ. — Слѣдовательно, и напротивъ, — когда человѣкъ является лучше самого себя, тогда требуетъ онъ весьма немногаго въ этомъ родѣ. Пусть будутъ два человѣка: одинъ исполненъ сильныхъ пожеланій и имѣетъ нужду во многомъ, а у другаго желанія тихи и ихъ немного. Каковы бываютъ тѣ перваго рода люди? Одни изъ нихъ игроки, другіе — пьяницы, третьи — обжоры, — и все это не иное что, какъ пожеланія. — И очень. — А всѣ пожеланія опять не иное что, какъ нужды въ чемъ либо. Посему люди, испытывающіе ихъ во множествѣ, находятся въ весьма худомъ состояніи, сравнительно съ тѣми, которые или совсѣмъ не имѣютъ, или имѣютъ весьма мало подобныхъ стремленій. — Конечно, такихъ 406. людей и я почитаю самыми дурными, и чѣмъ больше у нихъ такихъ стремленій, тѣмъ они хуже. — Такъ не кажется ли намъ, что одно не можетъ быть полезно ради другаго, если мы не будемъ имѣть нужды въ томъ для этого? — Полагаю. — Стало быть, если нѣчто должно быть полезно намъ для удовлетворенія требованіямъ тѣла, то необходимо вмѣстѣ съ тѣмъ, чтобы мы и имѣли нужду въ немъ для этого. — Мнѣ кажется. — Но у кого случается весьма много по-
что-нибудь вот о чём: того ли человека признаем мы счастливейшим и лучшим, у которого множество нужд для тела и жизни, или того, у которого они очень немногочисленны и маловажны? Может быть, и это узнаешь ты лучше всего тогда, когда возьмешь человека отрешенно, самого по себе, и будешь смотреть, которое его состояние D. лучше, — то ли, когда он болен, или то, когда здоров. — Но это-то, сказал он, не требует длинного исследования. — Да, может быть, всякому легко увериться, примолвил я, что состояние здорового лучше, чем состояние больного. Когда же чувствуем мы потребность в большем и разнообразнейшем, — во время ли болезни, или во время здоровья? — Во время болезни. — Стало быть, когда мы бываем хуже E. самих себя, тогда сильно желаем и, ради тела, весьма много требуем для своего удовольствия. — Так. — Следовательно, и напротив, — когда человек является лучше самого себя, тогда требует он весьма немногого в этом роде. Пусть будут два человека: один исполнен сильных пожеланий и имеет нужду во многом, а у другого желания тихи и их немного. Каковы бывают те первого рода люди? Одни из них игроки, другие — пьяницы, третьи — обжоры, — и всё это не иное что, как пожелания. — И очень. — А все пожелания опять не иное что, как нужды в чём-либо. Посему люди, испытывающие их во множестве, находятся в весьма худом состоянии, сравнительно с теми, которые или совсем не имеют, или имеют весьма мало подобных стремлений. — Конечно, таких 406. людей и я почитаю самыми дурными, и чем больше у них таких стремлений, тем они хуже. — Так не кажется ли нам, что одно не может быть полезно ради другого, если мы не будем иметь нужды в том для этого? — Полагаю. — Стало быть, если нечто должно быть полезно нам для удовлетворения требованиям тела, то необходимо вместе с тем, чтобы мы и имели нужду в нём для этого. — Мне кажется. — Но у кого случается весьма много по-
