дирижерамъ баловъ, развязною иноходью и, поклонившись, даже не спрашивая, желаетъ ли она, занесъ руку, чтобъ обнять ея тонкую талію. Она оглянулась, кому передать вѣеръ, и, улыбаясь ей, хозяйка взяла его.
— Какъ хорошо, что вы пріѣхали во́-время, — сказалъ онъ ей, обнимая ея талію, — а то что за манера опаздывать.
Она положила, согнувши, лѣвую руку на его плечо, и маленькія ножки въ розовыхъ башмакахъ быстро, легко и мѣрно задвигались въ тактъ музыки по скользкому паркету.
— Отдыхаешь, вальсируя съ вами, — сказалъ онъ ей, пускаясь въ первые небыстрые шаги вальса. — Прелесть какая легкость, précision, — говорилъ онъ ей то, что говорилъ почти всѣмъ хорошимъ знакомымъ.
Она улыбнулась но его похвалу и черезъ его плечо продолжала разглядывать залу. Она была не вновь выѣзжающая, у которой на балѣ всѣ лица сливаются въ одно волшебное впечатлѣніе; она и не была затасканная по баламъ дѣвушка, которой всѣ лица были такъ знакомы, что наскучили; но она было на серединѣ этихъ двухъ, — она была возбуждена, а вмѣстѣ съ тѣмъ обладала собой настолько, что могла наблюдать. Въ лѣвомъ углу залы, она видѣла, сгруппировался цвѣтъ общества. Тамъ была до невозможнаго обнаженная красавица Лиди, жена Корсунскаго, тамъ была хозяйка, тамъ сіялъ своей лысиной Кривинъ, всегда бывшій тамъ, гдѣ цвѣтъ общества; туда смотрѣли юноши, не смѣя подойти, и тамъ она нашла глазами Стиву и потомъ увидала прелестную фигуру и голову Анны въ черномъ бархатномъ платьѣ. И онъ былъ тутъ. Кити не видала его съ того вечера, когда она отказала Левину. Кити своими дальнозоркими глазами тотчасъ узнала его и даже замѣтила, что онъ смотрѣлъ на нее.
