Въ концѣ зимы, въ домѣ Щербацкихъ происходилъ консиліумъ, долженствовавшій рѣшить, въ какомъ положеніи находится здоровье Кити, и что̀ нужно предпринять для возстановленія ея ослабѣвающихъ силъ. Она была больна, и съ приближеніемъ весны здоровье ея становилось хуже. Домашній докторъ давалъ ей рыбій жиръ, потомъ желѣзо, потомъ лаписъ, но такъ-какъ ни то, ни другое, ни третье не помогало, и такъ-какъ онъ совѣтовалъ отъ весны уѣхать за границу, то приглашенъ былъ знаменитый докторъ. Знаменитый докторъ, не старый еще, весьма красивый мущина, потребовалъ осмотра больной. Онъ съ особеннымъ удовольствіемъ, казалось, настаивалъ на томъ, что дѣвичья стыдливость есть только остатокъ варварства, и что нѣтъ ничего естественнѣе, какъ то, чтобъ еще не старый мущина ощупывалъ молодую обнаженную дѣвушку. Онъ находилъ это естественнымъ, потому-что дѣлалъ это каждый день, и при этомъ ничего не чувствовалъ и не думалъ, какъ ему казалось, дурнаго, и по этому стыдливость въ дѣвушкѣ онъ считалъ не только остаткомъ варварства, но и оскорбленіемъ себѣ.
Надо было покориться, такъ-какъ, несмотря на то, что всѣ доктора учились въ одной школѣ, по однѣмъ и тѣмъ же
