— Ну, ужъ ты заберешь въ голову…
— А вотъ вспомнишь, да поздно, какъ съ Дашенькой.
— Ну, хорошо, хорошо, не будемъ говорить, — остановила его княгиня, вспомнивъ про несчастную Долли.
— И прекрасно, и прощай!
И, перекрестивъ другъ друга и поцѣловавшись, но чувствуя, что каждый остался при своемъ мнѣніи, супруги разошлись.
Княгиня была сперва твердо увѣрена, что нынѣшній вечеръ рѣшилъ судьбу Кити и что не можетъ быть сомнѣнія въ намѣреніяхъ Вронскаго; но слова мужа смутили ее. И, вернувшись къ себѣ, она, точно такъ же какъ и Кити, съ ужасомъ предъ неизвѣстностью будущаго нѣсколько разъ повторила въ душѣ: „Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй!“
Вронскій никогда не зналъ семейной жизни. Мать его была въ молодости блестящая свѣтская женщина, имѣвшая во время замужества, и въ особенности послѣ, много романовъ, извѣстныхъ всему свѣту. Отца своего онъ почти не помнилъ и былъ воспитанъ въ пажескомъ корпусѣ.
Выйдя очень молодымъ блестящимъ офицеромъ изъ школы, онъ сразу попалъ въ колею богатыхъ петербургскихъ военныхъ. Хотя онъ и ѣздилъ изрѣдка въ петербургскій свѣтъ, всѣ любовные интересы его были внѣ свѣта.
Въ Москвѣ въ первый разъ онъ испыталъ, послѣ роскошной и грубой петербургской жизни, прелесть сближенія со свѣтскою милою и невинною дѣвушкой, которая полюбила его. Ему и въ голову не приходило, чтобы могло быть что-нибудь дурное и въ его отношеніяхъ къ Кити. На балахъ онъ танцовалъ преимущественно съ нею; онъ ѣздилъ къ нимъ
